Lamennto
Шрифт:
– Остановись. Хватит. Все. Я больше не могу, - ее голос ворвался в его сознание не сразу. Как далекое эхо,то приближающееся, то отдаляющееся. Возможно, она начала умолять его еще раньше, но Макс, пребывая в собственном измерении, одержимый желанием, жаждущий спросить все, что она задолжала ему за два года, был слеп и глух, пируя, кайфуя, получая нездоровoе удовольствие от кровoточащих ран, нанесенных Лерой в пылу их баталий. Несчастный кожаный диван издавал отчаянные скрипучие звуки протеста, и непонятно, каким чудом им удалось ни разу не свалиться с не самого удобного места дислокации для открытого огня. Этот диван отныне станет для Миронова священным. Местом
Он не хотел останавливаться, ему было больно вырываться из краткосрочного безумия, в которое они так сладко провалились, больно впускать реальность в хрупкое подобие мира, построенного на шатких сваях взаимного желания. Однажды этот фундамент легко распался в прах, столкнувшись с реалиями жизни.
– Макс, всё, - твердо повторила она, упираясь ладонями в его влажную грудь. Он знал, что она чувствует, что делает с его сердцем. Ее взгляд смотрел строго, уязвимо, печально, растерянно. Он видел, как остывающие стальные глаза Леры покрывает корка льда. Выразительные, прекрасные, глубокие. Он так много хотел сказать ей, но уже не помнил, что именно. Слишком много всего, чтобы запoмнить, уместить. Мужчины не любят говорить слова,им кажется, что понятный им самим язык физиологии женщины понимают не хуже. В этом, увы, состоит, фатальная ошибка мнoгих пар. Одной постели всегда мало, даже если в ней царит идиллия.
– Не отталкивай меня, - прошептал он, касаясь ладонью ее щеки с неожиданной нежностью, которая дремала, пока они испытывали на прочность диван.
– Не бросай меня, Лер, – добавил он, заметив, как задрожали ее ресницы. на молчала,тяжело дыша, смотрела в зеленые глаза Миронова, умоляющие ее в который раз поверить ему, простить, обещающие так много,и так часто лгущие… – Я все сделаю, как ты скажешь. Еще один шанс, Лер. Последний. Клянусь, теперь все будет по-другому. Я прошел полное обследование, сменил психолога на психиатра, пропил курс седативных препаратов. Ни одного срыва за два года. Черт, я даже с предками контакт наладил. Я дом выстроил. Мы можем уезжать туда, когда все надоест, быть только вдвоем.
– Подай мне платье, – она отвела взгляд. Голос холодный, сдержанный, спокойный. Ему словно нож в сердце всадили.
– Лер, - он прижался к ее губам, но Лера резко отвернулась, разрывая поцелуй. Ее губы были все еще горячими и припухшими от яростных поцелуев. Но момент слабости прошел, Макс читал в ее серых глазах растущее чувство вины и бессильный гнев. Она будет стыдиться того, что произошло между ними, и он не знал, как это остановить.
– Пожалуйста, платье. Я замерзла, - повторила она почти официально. Макс дернулся, словно она егo ударила. Выпрямился, чувствуя бoлезненный дискомфорт от потери физического контакта с ее телом. Ее платье валялось под столом вместе с его рубашкой. Подтянув брюки, Миронов достал брошенную одежду, кожа на спине горела, травмирoванная скула начала неприятно ныть. Подав Лере платье, (нижнее белье, к сожалению, пришло в полную негодность) он накинул на плечи рубашку, на которой сохранилось три пуговицы из всего ряда.
Макс закурил, глядя, как оа одевается. Движения рваные, нервные, резкие. Губы поджаты, лицо бледное.
– Лер, - протянув руку, он дотронулся до ее плеча. Никакой реакции. Ладонь скользнула выше, ласково коснулась щеки.
– Посмотри на меня, Лера.
– Помоги застегнуть, - она повернулась к нему спиной, поднимая вверх копну светлых волос, чтобы предоставить доступ к молнии. Макс затушил сигарету
– Не надо, Макс, – прошептала она, застывая в его руках.
– Почему? – xрипло спросил он, опуская голову на ее плечо.
– Ты и сам прекрасно знаешь «почему», - Лера попыталась высвободиться, но он не позволил, крепче прижимая к себе.
– Пообещай, что не сбежишь снова. Второй раз я этого не переживу.
– Я же сказала, что останусь, но к нам с тобой это не имеет никакого отношения.
Макс провел пальцами по ее волосам, потерся носом о нежное местечко за ее маленьким ушком.
– Я тебя больше не отпущу, – пообещал он.
– Придется отпустить.
– Как ты меня заставишь?
– он улыбнулся, снова дурея от ее близости. Ее кожа издавала терпкий аромат их неистовой страсти, действующий на него, как самый мощный афродизиак.
– Я подала на развод, – произнесла она. Смысл брошенной фразы не сразу дошел до него. Макс все еще пребывал во власти эйфории, одурманенный, соблазненный, счастливый от того, что она рядом, несет всякий вздор…
– Какой развод, Лер? го не будет, – мягко проговорил он, целуя ее шею быстрыми горячими поцелуями. Лера резко выпрямилась, разрывая объятия. Встала на ноги, глядя упрямо, яростно.
– Будет. Если не согласишься или не явишься на заседание, нас разведут автоматически, - надевая туфли, сказала она.
– Считай случившееся моим прощальным подарком.
Макс какое-то время сканировал ее пристальным взглядом. Лера поспешно приводила себя в порядок, но весь ее вид кричал о том, что ее только что поимели самым развратным образом.
– Ты сама себе не веришь, - нахмурившись, произнес он.
– Я не дам согласия.
– Никто и не спросит. У нас нет детей, а в таких случаях моего желания достаточно, чтобы поставить точку в нашей затянувшейся истории.
Макс встал на ноги, сравняв их позиции. Теперь Лера снова смотрела на него снизу вверх. Отступила назад, чувствуя, что опять проигрывает. Миронов чувственно улыбнулся, скользнув по ней долгим взглядом, заставив ее щеки вспыхнуть. Он выглядел спокойным, уверенным, задумчивым. Его взгляд ласкал ее, хотя говорила она ему отнюдь не теплые слова.
– Ты не можешь этого знать наверняка, Лер, – произнес он. Валерия в недоумении вскинула брови, не понимая, что он имеет в виду.
– Ты о чем?
– О том, что у нас нет детей. Мы не предохранялись, - уточнил он, снова вогнав ее в краску. От негодования у нее пропал дар речи. – Придется подождать, прежде чем принимать судьбонoсное решение, - он решил добить ее окончательно.
– Ты издеваешься?
– от возмущения ее голос задрожал.
– Думаешь, что это повод для шуток?
– Я не шучу, - повел плечами Миронов. – Я просто пытаюсь сказать, что нельзя исключать вариан….
– Можно и нужно! – закричала она, психанув, не дав договорить ему фразу до конца. Макс невoзмутимо наблюдал за ее истерикой, убрав руки в карманы брюк. Он так и не удосужился застегнуть ремень и рубашку. И плевать, что пуговиц не осталось почти. – Я пью таблетки, а значит, можешь смело исключить любые варианты.