Лампа разыскивает Алладина
Шрифт:
– Ты полагаешь, что Гену украли?
– Не знаю!
– Но зачем?
– Не знаю!
– С какой целью?
Костин встал и пошел к двери.
– Вовка! – заорала я.
– Что?
– Гену будут искать?
– Ну… Нужно заявление.
– Какое?
– О пропаже ребенка.
– Сейчас напишу.
– Это должна написать мать.
– Она же в реанимации.
– Тогда отец.
– Костин! Очнись! Гена погиб в катастрофе.
– Бабушка, дедушка, – тупо перечислял Володя.
Я подлетела к нему, вцепилась в рубашку и принялась трясти.
– Приди в себя! У Геночки никого,
Майор ловко вывернулся из моих рук.
– Лампа! Я…
– Ты просто превратился в мента! – заорала я, понимая, что у меня самая настоящая истерика. – Перешел в худшую категорию! Стал тупорылым идиотом кретинским, омерзительным сотрудником МВД, который хочет лишь одного: избавиться от навязываемых забот, отшвырнуть дело ногами. Его не волнуют ни слезы матери, ни…
Костин выбежал из кухни, со всей силой шандарахнув дверью о косяк. Большая керамическая ваза, которую Лиза подарила мне на день рождения, покачнулась на подоконнике и потом вдруг совершенно неожиданно развалилась на две половины.
Глотая потекшие по лицу слезы, я собрала останки ни в чем не повинного сосуда, выбросила их в помойку и пошла в спальню. Взгляд упал на пустую, неубранную кроватку со скомканными простынками. Неожиданно истерика прекратилась. Я села в кресло. Хорошо, я сама найду того, кто задумал преступление. Наркоман! Как бы не так. Тут действовал человек, отлично срежиссировавший ситуацию. Скорей всего, он позвонил Оле и обманом выманил ее из дома. Почему Белкина взяла коляску? Не знаю. По какой причине взяла Гену? Нет ответа и на сей вопрос. Но я обязательно докопаюсь до правды, отыщу малыша, отниму его у киднеперов и вручу Оле. Лялечка непременно выздоровеет и снова начнет жаловаться на жизнь, а Геночка будет быстро расти. Все у нас наладится. Никто и ничто не помешает Лампе осуществить задуманное! Не следовало меня злить! И совершенно зря ты, Володя, похоронил Лялю. Я очень хорошо знаю, что она не нравится тебе до тошноты, я, кстати, сама отношусь к Белкиной с прохладцей, но ведь ей никто, кроме нас, не поможет, мы знаем друг друга много лет, а в такой момент следует забыть о всех неприятных ситуациях, связанных с Олей, и протянуть ей руку дружбы.
Честно говоря, я надеялась на Вовку, но если он повел себя подобным образом, начал требовать официальных заявлений от родственников и разводить бюрократию, то мне придется действовать в одиночку.
Внезапно тишину прорезал телефонный звонок.
– Алло, – тихо сказала я.
– Здрассти, – защебетал веселый, молодой, звонкий голос, – меня зовут Неля Гречникова. Можно Олю? Мы с ней в одной палате после родов лежали. Вот, хотела узнать, как там Белкина? Как мальчик? Ой, наверное, уже поздно…
Слезы полились у меня из глаз.
– С Олей несчастье!
– Что случилось?
Я быстро пересказала события.
– Какой кошмар, – залепетала девушка, – она выздоровеет?
– Обязательно, – заявила я, решив не травмировать незнакомку, – все будет хорошо!
Но на следующий день приступить к поискам Гены мне не удалось, на шею навалилось слишком много других дел. Лишь в среду я смогла начать расследование, завела будильник, чтобы не проспать. Времени мало, следует торопиться.
Около семи утра меня разбудило попискивание, и, чтобы не потревожить мирно сопящую на
Мопсы сели рядком у балконной двери. Муля меланхолично отвернула морду в сторону, весь ее вид говорил:
– Я тут ни при чем! Но не спать же спокойно, когда все несутся хомякать.
Ада, ровесница Мульяны, тоже изображала спокойствие, зато Феня и Капа, бойкие щенки, вертели скрученными, толстыми хвостами и преданно глядели на меня черными глазами. Через пару мгновений Феня стала тихонько поскуливать, а Капа принялась мерно лаять.
Чтобы она не разбудила домашних, я быстро сунула мопсенку строго-настрого запрещенное ветеринаром печенье.
– На, только замолчи.
Схватив лакомство, Капуля заметалась по кухне. Ее нервозность можно было понять: сейчас товарищи изловчатся и отнимут добычу. Впрочем, ни стаффордшириха Рейчел, ни двортерьер Рамик, ни Мулечка с Адюсей не занимаются мародерством. Самозабвенный экспроприатор у нас Феня. Быстро опустошив свою миску, она подбирается к Капе и легко оттесняет более мелкую сестрицу от кормушки. К остальным Феня не привязывается, они ведь могут и отпор дать. А выхватить изо рта Капуси пряник, ириску или хлебную палочку – плевое дело. Хитрая, излишне умная для щенка Феня не начинает драку. Она просто подходит к товарке и спокойно откусывает ту часть вкусного, которая торчит из Капиной пасти. Бедная Капуся потом очень удивляется. Вроде дали такую длинную-предлинную, ну просто замечательную ванильную соломку, и где она теперь? Остался лишь крохотный кусочек, куда же подевалось остальное?
Впрочем, месяцам к восьми Капуся скумекала, что к чему, и теперь, получив сладкий кусочек, начинает спешно искать укрытие, такое, куда не проберется Феня. Капе нельзя отказать в сообразительности, она поняла, что сестрица много больше ее, поэтому не всегда может протиснуться в щель. Вот по этой причине Капа сейчас молнией метнулась к дивану, распласталась и, превратившись в блинчик, оказалась под ним. Учтите, что, проделывая маневр, она не потеряла печенья и ухитрилась не уронить ни крошечки. Вот это высший пилотаж.
Поняв, что курабье не отбить, Феня обиженно взвыла, я моментально сунула ей не менее запрещенный кексик. Блаженно закрыв глаза, Феня отошла к плите и стала наслаждаться. Ада шумно вздохнула, Муля громко, с чавканьем сглотнула слюну. Рейчел и Рамик с укоризной покосились на меня. Я оглядела стол. Печенья нет, кексов тоже, зато имеется два кусочка сыра.
– Так и быть! Держите, – воскликнула я.
Резко оживившись, Муля и Ада ринулись на зов. Кусочки замечательно вкусного сыра исчезли так быстро, что я не успела даже моргнуть. Рейчел и Рамик превратились в статуи. На их мордах застыло выражение обиды пополам с отчаянием.