Ландскрона (сборник современной драматургии)
Шрифт:
ШАРКОВСКИЙ. По-твоему, Кудесов, и в наши годы возможно удивляться миру и писать свое удивление в изощренных художествах?
КУДЕСОВ. Нелегко. А может, и невозможно без нарочитого забвения прожитого и своей состоявшейся жизни.
ШАРКОВСКИЙ. В последнее время о тебе ходили разные слухи. Говорили, что ты был в больнице, что ты пытался покончить с собой. Что тебе отказано в визе, что против тебя фабрикуется дело.
КУДЕСОВ. Всевышний изменил мне меру пресечения, и поэтому я теперь
ШАРКОВСКИЙ. Говорили, что ты работаешь на Феликса.
КУДЕСОВ. В минуту слабости я попался в его сети. За то и поплатился.
ШАРКОВСКИЙ. Разве у тебя был выбор? Феликса возможно было обойти? Феликс человек в законе.
КУДЕСОВ. Если бы ты был поблизости, если бы ты мог мне тогда помочь, возможно, ничего бы этого и не случилось.
ШАРКОВСКИЙ. Не преувеличивай меня.
КУДЕСОВ. Быть может, нам снова нужно работать вместе. Быть может, еще какой-нибудь неосторожный шедевр и получится на пересечении наших возможностей.
ШАРКОВСКИЙ. Афанасий, говори еще со мной, говори. Я должен говорить. Иначе я засну, и вы удавите меня, спящего.
КУДЕСОВ. До одури когда-то был изможден я соблазнами совести, был увлекаем на горькие подвиги. А в последнее время потери были настолько значительнее находок, что даже самые лучшие из находок имели вкус горечи.
ШАРКОВСКИЙ. Мне сказали, что ты работал над историей о праведном Иове...
КУДЕСОВ. Я начинал писать, бросал, снова увлекался...
ШАРКОВСКИЙ. Тогда-то ты имел неосторожность обратиться к Феликсу?..
КУДЕСОВ. А что еще было делать? Он был сама предупредительность, сама любезность.
ШАРКОВСКИЙ. Теперь ты связан с ним многочисленными обязательствами, и он третирует тебя?..
КУДЕСОВ. Я не хочу об этом говорить.
ШАРКОВСКИЙ. Итак, ты с головой погрузился в чтение старинных трактатов и книг?..
КУДЕСОВ. С острой силой надсадности внимал я сим архаическим текстам.
ШАРКОВСКИЙ. Постепенно у тебя стала складываться некая концепция, но потом, возможно, она ускользала?..
КУДЕСОВ. Как соотносится речь современная с притчею архаической, занимало меня. Ведь длани глаголов нынешних протянутся в судьбы грядущие и застынут на пороге их тщедушного горла.
ШАРКОВСКИЙ. Я сам знаю, что я оскудел. Слово больше не подчиняется мне.
КУДЕСОВ. Ты искал спасения в болезни и заблудился на зыбкой почве. Ты всегда старался шагать один, без указателей и провожатых.
ШАРКОВСКИЙ. Да-да, хляби недуга... Жить безразлично и погибнуть незаметной смертью... Неважно...
КУДЕСОВ. Шероховатость Всевышнего ныне доведена до глянца потоками славословий, и я иногда уподобляюсь мальчишке, выцарапывающему на стенах Его непристойные словеса.
ШАРКОВСКИЙ. Усердием
КУДЕСОВ. Дай Бог оказаться тогда именно среди этих прочих.
ШАРКОВСКИЙ. Мало иметь одну решимость; она еще иногда возникает. Нужно, чтобы была привычка к решимости, и даже привычка к самой такой привычке.
КУДЕСОВ. Бог в самозабвенных молитвах наших нарочно предстает безликим для удобства нашего всеобщего по отношению к Нему восторга.
ШАРКОВСКИЙ. Итак, ты писал и ничего не показывал Феликсу. Он стал тебе угрожать?
КУДЕСОВ. Он подослал ко мне фискала. И я старался искусно симулировать бесплодие, как ты теперь симулируешь страх. (Шарковский вздрагивает.)
ШАРКОВСКИЙ. Значит, должен быть текст?..
КУДЕСОВ. Соавтор мой следил за каждым моим шагом, он в моем доме учинял обыски в мое отсутствие!.. Если только все это не было в моем воображении.
ШАРКОВСКИЙ. Кто из нас двоих более болен?
КУДЕСОВ. Я писал по ночам на клочках бумаги и прятал их потом, где только было возможно. А он после просматривал на свет использованные листы копировальной бумаги, обшаривал память компьютера. Быть может, спасаться нам нужно одной работой, работой без рассуждений, нужно измождать себя ежедневным трудом, чтобы к ночи валиться в постель лишенному мыслей, лишенному желаний...
ШАРКОВСКИЙ. А где ты собираешься достать деньги?
КУДЕСОВ. Мы бы могли пойти по банкам с протянутой рукой, организовать подписку, искать меценатов.
ШАРКОВСКИЙ. Спекулируя на нашей известности. (Глядит рассеянно и устало. Видно, что его не слишком убеждают рассуждения Кудесова.)
КУДЕСОВ. В этом нет ничего плохого.
ШАРКОВСКИЙ. Ты забываешь о Феликсе.
КУДЕСОВ. Просто я хочу о нем забыть. _ Появляется Травести; на этот раз она в роли почтальона, в руках у нее увесистый конверт. Актеры Первый и Третий настороженно следят за ней издали. _ ТРАВЕСТИ. Вам заказное письмо, Сергей Арсеньевич. Распишитесь, пожалуйста.
ШАРКОВСКИЙ (тревожно.) Что такое? Кудесов, что это?
КУДЕСОВ. Я искал способ передать тебе рукопись и в конце концов отослал ее по почте. Распишись.
ТРАВЕСТИ. Вот здесь, пожалуйста.
ШАРКОВСКИЙ. Я должен расписаться?
ТРАВЕСТИ. Конечно. _ Актеры Первый и Третий суетливо поскакивают вокруг Травести с конвертом, будто воробьи вокруг поживы. _ ПЕРВЫЙ АКТЕР. Что это?
ТРЕТИЙ АКТЕР. Вот так номер.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Рукопись Кудесова.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Кто бы мог подумать?!
ПЕРВЫЙ АКТЕР. А ведь прикидывался ягненком.