Лапочка

Давыдова Ирина

Я просто не знал, как сдерживался, но горел желанием лично оторвать яйца недоноску. Убью падлу.

– Он буквально поставила меня на колени и… Я не знаю, должна ли тебе рассказывать об этом.

– Не думай, что после услышанного я уйду, хрен дождешься!

– Я же нужна тебе, любимый, правда?

– Очень нужно.

Кивнул я, и поцеловал ее в висок, снова вдыхая любимый запах.

Анросову будет очень больно.

– Я не хотела этого делать, и навредила ему там. Возможно это оказалось моим спасением.

–

Что ты имеешь в виду?

– После этого, он даже не думал о сексе со мной.

– Но измывался физически, - закончил я, боясь на секунду представить, что сейчас ощущает моя девочка.

– Да мне лучше избитой быть, чем изнасилованной. Лучше девственницей умереть Булат, чем быть тронутой таким ублюдком. Я не хотела этого. Не хотела, - забилась в истерике, и носом уткнулась мне в грудь.

– Успокойся, Лапочка, успокойся, прошу. Я знаю, я понимаю тебя. Ты же моя маленькая сильная девочка.

– Он замарал меня. Я больше не та чистая и невинная, я не та доверчивая девочка. Пойми, я больше не та.

– Ты все еще та же. Ты чистая, ты моя девочка, и не смей думать о другом, слышишь? Потому что по-другому быть не может!

– Как же мне отмыться от всего этого? Как?

– Я буду помогать, я. Ты же знаешь, что можешь рассчитывать на меня.

– Хочу, чтобы ты был со мной рядом, как можно чаще. Уверена, мне было бы лучше от этого.

– Я понимаю, Лапочка, и постараюсь поговорить с твоим отцом. Он мне доверяет, а я не хочу подорвать его доверие. После всего случившегося, я стал его понимать. Я стал понимать почему он так переживает по поводу нашей близости, и я не могу его в этом упрекать.

– Ты просто тоже прошел тот страх, страх потерять ребенка.

– Мама говорила, что ты подставляла себя под удар.

– Паша, он… когда я просила его прекратить, он говорил, что пойдет к Елене Тимофеевне, сам понимаешь зачем. И угрожал что Мирошку убьет. Я не могла допустит этого. Не могла. Они твои родные, я не хотела, чтобы ты страдал, не хотела, иначе… не знаю, как бы себя потом чувствовала. Этот ублюдок давал нам слишком мало еды, и нам было очень холодно. Я желала только одного, чтобы малыш был сыт и не мерз, а вместе с ним и твоя мама.

– А ты? – спросил я, не понимая, откуда в такой маленькой девочке столько сострадания и заботы.

– А что если бы он как-то им навредил? Как бы потом я с этим жила? Я бы не простила… ведь они мне так же дороги, как и ты. Я люблю тебя, Булат, и я люблю все что связанно с тобой. Я люблю Мирослава, как своего сына, пусть до конца еще и не понимаю, что такое быть мамой. Но надеюсь, что когда мы сможем быть вместе, полноценно вместе, малыш будет называть меня мамой. Если ты конечно только позволишь.

– Я тебе об этом уже говорил.

– Да, но я не хочу, чтобы ты был со мной из благодарности. Мне нужна твоя любовь, любовь,

как мужчины к женщине, мне нужно твое желание и верность. Я хочу, чтобы после работы ты возвращался ко мне, а не думал о какой-то однодневке, чтобы развлечься, расслабиться. Хочу быть для тебя всегда желанной. Единственной. И я постараюсь сделать все, чтобы хотя бы… чтобы я не чувствовала себя грязной.

– Знаешь, о чем я хочу тебя попросить?

– О чем?

– Никогда не плачь. Твои слезы меня убивают. Я ненавижу, когда плачет Мирошка или мама, это приносит мне огромную боль. Я не могу видеть, как они страдают, и теперь не переношу твои слезы. Это как ножом по сердцу, невыносимо больно.

– Я постараюсь больше не плакать. Единственное, если ты меня обидишь, я не смогу не плакать.

– Во-первых, не делай из меня идиота, обижать мне тебя хочется в последнюю очередь. А точнее, совсем не хочется. Во-вторых, я разговаривал с твоим отцом, и сообщил ему, что желаю от его Лапочки ребенка.

– Что ты сказал? – малышка ошарашено посмотрела мне в глаза, резко поднявшись с груди, в которую уткнулась носом несколькими минутами раннее.

– Хочу маленькую Лапочку от тебя. И вообще, прекращай мне думать тут всякие гадости, все равно не отвертишься.

– Я и не собираюсь. Булат, ты правду говоришь? А папа, что папа сказал?

– Голову оторвет.

– За что?

– Если не дам тебе доучиться, - хмыкнул я, и щелкнул малышку по носу, пытаясь немного разрядить обстановку. – Но я сказал, что ничего обещать не могу, смотря насколько нас поглотит страсть.

– Булат, - смущенно и в тоже время игриво произнесла Лапа, наверняка переживая, что о ней может подумать отец.

– Да, говорю, как захлестнет волна страсти, не выпущу девочку из койки месяц, а то и два.

– Ты так не сказал отцу.

– Ты читаешь мои мысли? – удивился я, делая вид, что сам же и поверил в ее способности.

– Нет, просто знаю тебя, - ответила и снова прильнула к груди, а я стал медленно поглаживать ее по спине.

– И откуда ты меня знаешь, когда только успела изучить?

– Мне кажется, что я чувствую тебя, чувствую настолько, что улавливаю твое настроение, даже если ты будешь мне улыбаться, а внутри будет буря.

– Чувствую, за обед поговорю с твоей мамой о тебе.

– О чем?

– Расскажу, какую она дочь прекрасную родила. А главное – умную!

– Я думаю, это все воспитание. И любовь. Без любви люди пусты.

– М-да! Ощущаю себя валенком.

– Ты никогда не любил?

– М-м-м, так как сейчас, точно нет.

– Звучит, как признание, - хмыкнула Лика, и чмокнула меня в грудь. Удивительная и волшебная девочка. И как она может думать, что от нее можно гулять? Да я сам боюсь ее куда-либо одну отпускать. Слишком моя она, слишком моя.