Ларец Марии Медичи

Парнов Еремей Иудович

— Очень рад! — вдруг залебезил Данелия и, переступив через порог, проделал элегантный маневр с букетом. — Позвольте от чистого сердца, так сказать…

— Благодарю, — кивнул Минаев, но с дивана не поднялся и руки к цветам не протянул. — Садитесь. Чем могу?..

— Я, собственно, к вам не за этим. — Данелия покосился на букет и положил его на черную, в неясных пятнах клеенку стола. Потом, взяв стул, подвинул его к дивану. — Я, видите ли, Онуфрий Павлович, по поводу питона.

— A! — оживился Минаев. — Пиво будете? — Он зубами откупорил бутылку и, нетерпеливо облизнув губы, наполнил стакан. Пена вздыбилась

и поползла через край, но он не дал ей ускользнуть, озабоченно нахмурился, сделал губы трубочкой и шумно всосал. — Свежее! — Он облегченно вздохнул.

Видимо, его очень мучила жажда.

— Благодарю. — Данелия энергично тряхнул пышными кудрями. — Я пива не пью.

— Что же вы пьете? — удивился артист и, словно опасаясь, что будет неверно понят, уточнил: — Когда освежиться хотите? Жажда если?

— Жажда бывает из-за жажды вчерашней, — тонко улыбнулся Данелия, обожавший «Швейка». — Я же предпочитаю сухое вино или боржоми.

— Да? — Минаев допил и вновь наполнил стакан. В зеленой бутылке осталась только хитроумная конструкция из мыльных пузырей. — Так что же с Володькой? Нашли?

— Пока нет, — деликатно ответил Данелия. — Именно в этой связи мне бы и хотелось с вами побеседовать. Я имею в виду обстоятельства пропажи.

— Так я же все рассказал! — Минаев наклонился к собеседнику и прижал растопыренную ладонь к груди. — И заявление написал.

— Кому вы рассказали?

— Как это — кому? Да милиции же! Вы-то разве не из милиции?

— Из милиции, из милиции, — успокоил его Данелия. — Но мне вы ничего не рассказывали. Мы видимся с вами в первый раз. Разве не так? — Он стал разговаривать с заклинателем змей, как с капризным ребенком.

— Так вроде… Хотя ваше лицо мне вроде бы знакомо. Вы, случайно, не родственник Читашвили?

— Нет. Не родственник.

— А похожи.

— Первый раз слышу.

— Как?! — удивился Минаев. — Вы не знаете Дика Читашвили? Это же з-замечательный фокусник! — Он поднял над головой палец и кому-то погрозил. — Экстра-класс!.. Вы почти такой же красивый, как и он.

— Благодарю. Польщен, — слегка наклонил голову Данелия. — Но вернемся к нашим баранам, то есть к питонам… При каких обстоятельствах исчез питон? Кстати, какой он породы?

— Сетчатый.

— Ага! Прекрасно! Значит, ретикулатус.

— Вот как по-латыни будет, не поручусь. Забыл. Вроде бы как вы сказали… А по-нашему — сетчатый. Это точно.

— Он и есть ретикулатус, — заверил Данелия. — Так расскажите же мне все, как было. И не стесняйтесь подробностей. Они бывают очень нужны.

— Значит, так… — Минаев покосился на последнюю бутылку, но взять не решился. — Это было во вторник, на прошлой неделе. Приходит ко мне администратор и говорит: «Не согласишься ли, Оня (я то есть), принять участие в выездной программе?» Я отвечаю: «Всегда, мол, готов, лишняя двадцатка не помешает. Только чтобы не очень далеко. Далеко не поеду. Завтра выступать, говорю, дальняя поездка себе дороже обойдется. Володька тряски не переносит. Целый день потом шипит и на хвост вставать не желает…»

— Простите мое невежество, — робко прервал артиста Данелия. — Но мне бы хотелось знать, с какой целью питон на хвост у вас становится?

— Но позвольте… Это же номер такой! Вы что, в цирке не бывали? — Минаев посмотрел на следователя

так, словно перед ним сидел живой марсианин или по меньшей мере бушмен из пустыни Калахари.

— Бывал, бывал! — Данелия обиженно поморщился. — Ну, конечно же, бывал!.. И вас сколько раз вместе с Володей видел, восхищался всегда… Но сейчас, видите ли, особый случай. Я как бы — вы должны меня понять — официальное лицо. Так забудьте на миг, что перед вами сидит ваш горячий поклонник, и не удивляйтесь кажущейся наивности моих вопросов. Это нужно для пользы дела.

— Да? — скептически прищурил глаза Минаев. — Тогда ладно… Спрашивайте, что хотите.

— Благодарю. Вот вы и расскажите мне суть вашего знаменитого номера.

— Номер действительно знаменитый… — Минаев глубоко вздохнул, и стало видно, как под олимпийским костюмом горделиво налились могучие мышцы.

«Здоровый парень все-таки! — уважительно подумал Данелия. — Невзирая на возраст. Иначе разве с удавом совладаешь?»

— Номер, вы это правильно заметили, мировой! Никто такого с шестиметровым питоном не достигал!

— Шесть метров?!

— Именно… Где я теперь другого достану? В Индии, между прочим, питоны стоят по сорок рупий за ярд. Да пока выучишь, сколько времени пройдет! А есть-пить мне надо? Детей кормить?

— Не волнуйтесь, Онуфрий Павлович. Мы приложим все усилия, чтобы отыскать его. Никуда он не денется. Не волнуйтесь. Питон, знаете ли, не иголка и не человек. Его найти легче.

— Вы уж постарайтесь. — Минаев просительно втянул голову в плечи. — С песчаным удавчиком или там полозом уральским не та работа. Не тот коленкор! И на зрителя меньшее впечатление производит. Знаете, сколько я ежедневно теряю?

— Не волнуйтесь! — Данелия едва только не скомандовал, но тут же, чтобы отвлечь артиста от горестных подсчетов, мягко переключил разговор на более оптимистическую тему: — Выдающееся достижение советского цирка обязывает нас как можно быстрее найти замечательного питона.

— Спасибо вам! — растрогался артист. — Спасибо! Я ведь правду говорю, что никто в мире не может сейчас показать пляшущего питона. Я же знаю! Каждый сезон на гастроли за рубеж ездим… Да, только Колька Ванашный мог поставить большого питона на хвост.

— Как вы сказали? Ванашный? Кто он?

— Не слыхали? — удивился артист. — Впрочем, его мало кто теперь помнит. А до войны очень известен был.

Правда, только среди своих, среди нас, артистов, значит. Публика его только-только стала принимать, а тут война. Не довелось ему славы настоящей изведать. Вот и не помнят его потому… А ведь выдающийся дрессировщик был. Это я вам говорю!.. Только, хоть о мертвых плохо не говорят, мерзавец тоже… Ох, какой мерзавец! Как он зверей избивал! Душа кровью обливалась глядеть на его безобразия. И к людям такой же беспощадный был, к жене даже. Глаза белые-белые, и зубы друг о друга от бешенства клацают мелко-мелко. Да… Номер с пляшущим питоном я у него перенял. Его разработка. Только я с Володькой по-человечески обращался, ласково, а он своего питона, по кличке Наг, полосовал за милую душу. Вы представляете, до чего надо змею довести, чтобы она при одном виде укротителя, что твоя струна, дрожала?! Он и на хвост-то Нага этого битьем поднял. От боли ведь не то, что на хвосте — на голове извиваться станешь…