Ларец с опасным сюрпризом
Шрифт:
Ровно в час ночи княгиня Раевская вышла из гостиницы «Астория». Возчик, взобравшись на козлы, не сразу узнал в женщине, одетой в черный полушубок, из-под которого спускалась длинная зимняя юбка, в мохнатой шапке, скрывающей лицо, свою прежнюю пассажирку. Теперь, лишенная прежнего модного шика, Анастасия походила на обыкновенную курсистку, каких в Петрограде было немало.
Новый облик никак не вязался с прежней пассажиркой, задиристо поднимавшей подбородок, которую он подобрал на привокзальной площади. И только интонации голоса, что могли принадлежать только
– Чего же мы сидим?
Кучер косолапо сошел с облучка и, чуток потоптавшись, распахнул перед женщиной дверцу экипажа.
– Вы того… не застудитесь. Подушки у меня там, обложитесь со всех сторон. Оно и мягче станет, – посоветовал он. – А то похолодало.
– Благодарю, – мягко произнесла княгиня, взяв одну из подушек.
– Оно и славно! – весело отозвался мужик, хлопнув дверцей.
Поскрипывая рессорами, экипаж выехал на набережную Малой Невки, отделявшей Петроградскую сторону от Каменного и Крестовского островов. Впереди показался деревянный многопролетный балочный мост, подле которого стоял сторожевой пост.
– Приехали, – объявив, остановился кучер. Подождав, покуда княгиня выйдет из экипажа, показал на балочный мост: – Вы, видать, приезжая… Это и есть Большой Петровский мост. Теперича сюда многие приходють. – Глянув на реку, закованную в лед, добавил: – Да вот и сейчас кто-то стоит.
Действительно, у самого берега, будто бы в глубоком трауре, чернели две склоненные женские фигуры.
– Вижу.
– В основном ночью приходють. Боятся, чтобы не опознали.
– Хорошо, милейший, вы вот что… обождите меня здесь немного. Я скоро подойду, – сказала княгиня и направилась к берегу.
К Анастасии неторопливым шагом с карабином за спиной двинулся высокого роста молодой солдат.
– Куда вы, барышня? – негромко поинтересовался он.
– Я бы хотела подойти к берегу.
– Не самое подходящее время выбрали, приходите днем, – слегка нахмурился солдат. – Можете поскользнуться и сгинуть. А потом ведь ночь. Не далее как вчера одна дамочка здесь утопла.
– А если я днем приду, так пропустите? – с некоторым вызовом спросила Анастасия.
Глубоко вздохнув, солдат признал:
– А днем тем более не положено. Караулы по всему берегу выставлены. Поутру сюда народ тысячами приходит. Ежели хлынут на лед все разом, так и потопнуть могут!
– Я вас прошу, – взмолилась княгиня Раевская, – мне очень надобно. Я сюда… к нему из Москвы приехала. Кто бы мог знать?
Простоватый солдат внимательно всмотрелся в лицо молодой женщины со следами неподдельного горя.
– Кто же вы ему были, барышня?
– Я его любила.
– Вот оно как, – удивился солдат сдержанной откровенности. – Только ведь его многие любили.
– Я это знаю. Он был особенным.
– Ишь ты… Только ведь о нем разное толкуют. Поди разберись, где тут правда, а где измышление. А теперь все более «святым чертом» называют.
– Плохо о нем говорят лишь те, кто его совсем не знает. Григорий Ефимович был безгрешным человеком.
– Судить не
– Кто же у него был? – не удержалась от вопроса Анастасия, почувствовав, что ревнует Распутина даже мертвого.
– Разные женщины бывали… как замужние, так и девицы. Вот нынче госпожа Вырубова подъезжали. Сказывают, она подруга самой императрицы. А вот прошлой ночью Лохтина была с прислугой. Набрали два ведра воды из реки и укатили в экипаже. Дуняша Бекешева едва ли не кажный день приходит.
– Чего же она делает?
– Все стоит на берегу и плачет. Говорит, как же теперь без Гриши жить? А два дня назад княгиня Пелятина была, тоже все плакала. Эх, каких только дам не приходило! Всех и не упомнишь. И графини, и крестьянки, и все плакали по нему, как по родному. Это надо же, такое счастье при жизни перепало, столь баб его любило!.. – Неожиданно понизив голос, солдат продолжил: – А на следующий день после того, как Распутина порешили, вон на том месте, – показал он на фонарь, стоявший у мостовой, – карета с царским гербом стояла. Поговаривают, что в ней сама императрица приезжала посмотреть на то место, куда старца скинули.
– А дальше что?
– Карета постояла, да и укатила себе… Опять кто-то пожаловал! – кивнул солдат в сторону подъехавшего экипажа. – Карета-то с вензелями, по всему видать, кто-то из графьев.
– Возможно, – княгиня сунула в руку солдата четвертной.
– Да что же это вы, барыня… – пытался было воспротивиться служивый.
– Купите себе табачку, – проявила характер Анастасия. – Разрешите мне это место осмотреть?
– Глядите, ежели вам охота, – неопределенно пожал он плечами и отошел в сторону.
Княгиня спустилась вниз по гранитным ступеням. Некоторое время смотрела на чернеющую полынью. Ей даже показалось, что на льду, истоптанном многими ногами, она увидела очертания убиенного Распутина. А затем, проваливаясь каблуками в снег, зашагала на край полыньи.
Вода, выглядевшая необыкновенно черной, странным образом притягивала, хотелось, закрыв глаза, броситься в омут, из которого совсем недавно извлекли убиенного Гришу. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы она справилась с охватившим ее искушением. Потом открыла сумочку и извлекла из нее пустой пузырек из-под духов. Обжигая холодом ладонь, набрала невскую воду и побрела прочь.
Уже поднимаясь по гранитной лестнице, Анастасия столкнулась с графиней Шереметевой, державшей в руках небольшое ведро. Прежде, фрейлинами императрицы Александры Федоровны, они были весьма дружны, но сейчас старательно сделали вид, что не узнают друг друга, – оглушенные общим горем, прошли не поздоровавшись. Анастасия невольно отметила, что лицо графини, прежде привлекательное, сейчас выражало неподдельную скорбь, отчего выглядело осунувшимся и погрубевшим. Княгиня запоздало подумала о том, что выглядит такой же постаревшей, и, поспешно укрыв муфтой лицо, заторопилась вверх по лестнице.