Ларец Самозванца
Шрифт:
— Порох есть сырой! — с нескрываемым презрением в голосе сообщил немец. — Ты есть дурак, сотник Кирилл! И рана твоя — рана дурака! Мой отец, капитан Стефан Стефанссон за такое драл бы твои уши, пока они не стать как у зайца!
— Ха! — пробурчал Кирилл, помогая ему стянуть с себя зерцало. — Поговори мне, поговори… Лечи, лекарь!
Сын капитана Стефанссона не так и плохо знал своё дело. Его игла, длинная и острая, летала в коротких пальцах быстрее молнии. И больно-то всего три раза было… да и то Кирилл виду не подал,
— Прокоп! — тут же заорал он вновь, надсаживая голос. — Прокоп, ищи боярыню!
— А Дмитра? — удивился тот, не дождавшись продолжения.
— А этот — сам найдётся! — громко сообщил Кирилл.
Он бы не удивился, если бы Дмитр Олень, всегда появлявшийся, как только его поминали, тут же возник бы рядом с ним, как чёртик из шкатулки. Увы, этого не случилось. Вместо Дмитра рядом возник Шагин.
— Ну-ка, отойди! — ревниво сказал он, толкая лекаря в плечо. Прерогатива лечить господина принадлежала ему и больше никому.
— Я — Иоганн Стефенссон! — гордо сказал не на шутку обиженный лекарь. — Мой отец…
— Твой отец пусть остаётся там, где он есть сейчас! — сурово одёрнул его Шагин. Впрочем, вскоре у него нашёлся повод смягчиться — швы были наложены умело и аккуратно. Чувствовалась рука если не мастера, то близкого к настоящему мастерству человека.
— Неплохо, совсем неплохо! — проворчал Шагин, придирчиво осматривая рану. — Ты мог бы быть… младшим помощником Тенгиза-коновала! Иди, полечи других, здесь Я закончу!
— Ну зачем ты так? — вздохнул Кирилл, когда Иоганн Стефенссон гордо удалился. — Он же честно помогал!
— Это — моя работа! — сердито выговорил ему Шагин. — Никто не может лучше меня знать твои раны, господин! И этот пан, Роман, опять не нашёл здесь Ворона!
Резко, забыв про рану, Кирилл вскочил на ноги. Разумеется, он тут же был наказан острой болью в боку и выговором от Шагина.
— Как — нет? — изумлённо прошептал Кирилл. — Ведь это — разбойники! Это — люди Ворона! Пусть пленных допросят!
— Допрашивают… — мрачно заверил его Шагин. — Да только мало кто что знают! Был здесь — только и твердят!
5
Ворон даже и не собирался героически погибать на острове — вместе со всем своим отрядом. Его разбойники, четверо вернейших и ближайших, шли сейчас чуть впереди… а сам Ворон, обхватив покрепче Татьяну и плотно зажав её рот, осторожно крался шагах в пяти позади. Остров, хоть и невелик был, густо зарос высоким и раскидистым кустарником. Здесь было, где укрываться! А в случае чего он, не задумываясь, пожертвует последним своим заслоном, чтобы спастись самому. И четвёрка его телохранителей готова на смерть — там всё жизнью обязанные ему люди, настоящие воины и рубаки…
Вот уже и берег. И тропка
Полонянка не заорала. Она чуть не задохнулась, так плотно прижата была ладонь, закрывавшая не только рот, но и путь для воздуха к ноздрям. Но крик всё же раздался — слева.
— Стоять!!! — орал похожий на утопленника, толстый и грязный человек, размахивая длинным кончаром и поспешая к ним наперерез. Чем ближе он подходил, тем страшнее было на него смотреть…
Длинный нос распух и занимал половину лица; из него текли кровавые сопли. Глубоко посаженые глаза сузились от боли, покраснели, через широко распахнутый рот вырывалось сиплое, надсадное дыхание… Упырь! Вурдалак собственной персоной! Хотя упыри вроде бы обладают более стройными формами. Нет у них такого пуза!
Страшилище набежало, что-то выкрикнуло нечленораздельно и длинное лезвие кончара хрустко вошло под дых одному из разбойников. Трое остальных, видя, что дело поворачивается совсем невесело, попытались, тем не менее, хотя бы задержать врага. Однако пан Анджей — а то был он, был ранен в голову, а не в туловище — двигаться мог. И мозги для этого ему были не нужны, умение драться ему вколотили в детстве, соперники пострашнее этих шишей — приятели старшего брата. Второй разбойник упал почти сразу, отчаянно пытаясь зажать распоротую глотку. Третьему пан Анджей проколол руку. Четвёртого зарубил набежавший пан Роман…
Вот кто действительно был страшен! Он бежал на крик, не разбирая дороги. Волосы растрёпанные, нос разбит и кровит, над глазом, на расстоянии ногтя от зрачка — глубокая царапина, заливающая глаз кровью… Кончар пан Роман не потерял и медленно, медленно пошёл на Ворона, который перехватил поудобнее Татьяну и загородился ей как щитом.
— Стоять! — выкрикнул Ворон. — Стоять, или я убью её!
Пан Роман немедленно остановился, как вкопанный.
— Не трогай её! — тихо, с явственно слышимой угрозой, попросил он. — Если хотя бы волос упадёт с её головы…
— Поздно хватился! — как можно наглее ухмыльнулся Ворон. — Я получил всё, что хотел!
Пан Роман страшно побледнел и кончар в его руке впервые дрогнул. Возможно, впервые в жизни… Его взгляд обежал Татьяну, на миг остановился на разорванной чуть ли не до пояса юбке, на синяках на ногах, которые не укрылись за обрывками юбки, на измождённом лице любимой…
— Тебе не жить! — тихо, отчаянно сказал он. — Ты умрёшь, ворона!
Ворон нервно ухмыльнулся:
— Сначала — она! — возразил он.