Ларец Зла
Шрифт:
— Хорас, что здесь высечено? — спросила Терри.
Хорас подошел вплотную к южной грани обелиска.
— Не смогу сказать, что постиг древнеегипетскую письменность в совершенстве, но центральную надпись, пожалуй, разобрать смогу. На остальные не обращайте внимания — они были добавлены гораздо позже. Итак. «Он подобен божественному Гору, могучему быку, возлюбленному Ра. Царь Верхнего и Нижнего Египта воздвиг этот монумент из двух обелисков, верхушки которых отлиты из особого чистейшего золота… в честь отца своего Атума, царя Йуну». Тут еще есть несколько слов, которые
Терри впервые за долгое время улыбнулась, а Хорас, прикрыв глаза ладонью как козырьком, задрал голову и стал смотреть на верхушку обелиска.
— Могу себе представить, как блестит этот венчик при полуденном солнце — как ярчайшая звезда. Все обелиски мира, все башни и небоскребы — суть одно и то же: физическое воплощение наших стремлений дотянуться до неба, прикоснуться к нему, постичь тайны мироздания. Это ракеты, которые, будучи запущенными, никогда не падают. Это фейерверки, которые, будучи зажженными, никогда не сгорают. В древности люди завороженно смотрели на огонь, пылавший в очаге их пещеры. Кельты строили гигантские каменные комплексы и лабиринты, а американцы возводят небоскребы. Все это явления одного порядка.
Роберт вдруг обратил внимание на легкое голубоватое свечение, окружавшее обелиск. Сосредоточившись, он сумел сделать его ярче и насыщеннее, затем, наоборот, притушил. Он вдруг понял, что глаза его перестали болеть, но гиперзрение не исчезло. Он по-прежнему видел ауры людей и предметов и умел влиять на них.
— Где же Адам? — проговорила Терри. В голосе ее угадывалась тревога.
— Он придет, когда будет готов. Надеюсь, причина его задержки в том, что он пытается укрыть свои мысли и намерения от тех, кто хочет его контролировать. Я очень на это надеюсь.
— А не поздно ли надеяться? — скептически осведомился Роберт.
— Нет, — горячо возразила Терри, — не поздно! Вы поможете ему, когда он придет? Вы сделаете хоть что-нибудь, прежде чем он уведет меня отсюда?
— Если здесь будет Кэтрин, тогда появится крошечный шанс. Поможет и мастер-ключ, который по-прежнему с нами, — задумчиво проговорил Хорас. — И будет особенно здорово, если он придет один, без Йуну. Может быть, как раз в эту минуту он пытается избавиться от их общества.
— От Тарика, — поежившись, пробормотала Терри.
— Совершенно верно. Минотавр — его якорь. Если ему каким-то образом удастся исторгнуть из себя Минотавра, узы, которые скрепляют его с Йуну, лопнут. Лопнет и их незримая связь с тобой и твоим ребенком, Терри.
— Возможно ли это? Возможно ли, что ему удастся избавиться от Минотавра?
— Не знаю… Вот если бы Кэтрин нашла способ обратиться к тому, кого она однажды так страшно предала, и если бы он услышал ее…
Они говорили приглушенными голосами, обсуждая различные варианты возможных исходов противостояния. Каждый мысленно выстроил внутреннюю защиту от Йуну, которые иначе могли бы прочитать их мысли. Но если для Хораса и Терри это было привычным делом, то Роберт просто изумился тому,
Впрочем, его сильно тревожило, что он все еще не чувствовал глобальных изменений, которые по идее должны были произойти с ним, — ведь он приблизился к окончанию своего Пути. Вместо гигантского прилива сакральных сил он испытывал лишь внутреннее опустошение и нечеловеческую усталость.
— Роберт, вспомни, что я только что рассказывал о тайнике, найденном под обелиском, — вдруг обратился к нему Хорас, заметивший его состояние. — Я говорил о мастерке и о выемке в форме магистерского камня. Этот камень символизирует очищенное от всех земных пороков и условностей сознание того, кто прошел свой Путь до конца. Сосредоточься на этих моих словах. Попробуй погрузиться в медитацию с мыслями об этом. Это поможет тебе подготовиться к встрече с Адамом и финальным испытаниям. Похоже, Адам серьезно задерживается и у нас есть время, которое было бы глупо потерять даром.
Роберту вспомнились собственные мысли, посетившие его в тот ужасный день — 11 сентября. Тогда ему казалось, что любовь в одиночку не способна победить ненависть, которой руководствовались террористы. Теперь же он был убежден в обратном — только любовь может стать тем единственным оружием, которое способно уничтожить Йуну.
— Когда я однажды засмотрелся на ларец Злобы, — задумчиво проговорил он, — меня поразил один причудливый визуальный эффект. Его поверхность показалась мне одновременно вогнутой и выпуклой, и я никак не мог уловить момент перехода из одного состояния в другое.
— Правильно, — снисходительно заметил Хорас. — У тебя в любом случае ничего из этого не вышло бы, потому что поверхность мастер-ключа действительно была одновременно вогнутой и выпуклой. Парадоксы с материей и временем — особенность Пути. Попробуй припомнить те свои ощущения и сосредоточься на магистерском камне. В выемке, обнаруженной под обелиском, его не было. Она лишь точно повторяла его форму. А ты представь, что он там есть. Попробуй совместить в своем сознании его воображаемое присутствие и фактическое отсутствие.
Роберт сосредоточился и, для начала, в мельчайших деталях представил себе процесс демонтажа обелиска, который был совершен в 1879 году: вот рабочие оттаскивают его в сторону, и под фундаментом обнаруживаются масонские символы; вот мастерок, многие столетия назад вмурованный в камень; а вот небольшая выемка, повторявшая своей формой очертания магистерского камня… Она пустая, в ней ничего нет… А если представить, что он там есть, заполняет ее всю… Его нет… Но он есть…
Роберт открыл глаза и увидел себя посреди рощи, в которую он так любил захаживать в детские годы. Отовсюду неслись птичьи трели, под травой шелестел лесной ручеек, сквозь ярко-зеленую листву проступало яркое солнце, воздух был напоен душистой влагой. Он отыскал валун, на котором любил сидеть и размышлять. Он всегда приходил в эту рощу, когда ему нужно было разрешить какую-то дилемму, принять правильное решение, и всегда покидал это место просветленным и уверенным в себе.