Ларец Зла
Шрифт:
— А что будет с нашим обществом? С «Единорогом»?
Теперь настала очередь Адама улыбнуться.
— А неплохо мы все провернули, согласись, а? Я, например, получил величайшее удовольствие.
Кэтрин глубоко затянулась и выпустила к потолку целую струю голубоватого дыма.
— Адам долго размышлял над тем, кого определить мне в партнеры, — доверительно сообщила она. — По его мнению, мне нужен был человек, который сможет удержать меня на земле, не даст мне улетучиться.
— Именно так, — подтвердил Адам.
— Ты, наверное, уже замышляешь новую викторину-вечеринку? —
— Да как тебе сказать… Если честно, я пока не знаю, что делать с тем, что только что провернул. Пусть впечатления отстоятся, и не только у меня, а у всех, кто принимал в этом участие. Каждый из нас вынес из пережитых приключений какие-то личные уроки; пусть все теперь крепко заучат их. Это был своего рода эксперимент, который я поставил над всеми вами, и над собой, конечно, тоже. А что с этим делать… Ну ясно, что хорошо бы идти дальше… Но пока надо осмыслить, куда мы уже пришли.
— Ты любитель ставить эксперименты! — воскликнула Кэтрин. — Могу себе вообразить, что ты придумаешь теперь. Яркий свет воспринимается лишь в кромешной тьме… Насыщенный кислородом воздух манит лишь того, кто окружен вакуумом… Да-да, Адам, теперь от тебя можно ждать чего угодно.
— На самом деле я подумал вот о чем… А почему бы не сделать следующим крупным проектом новорожденного общества постановку нашей пьесы про Ньютона и его рукописи? Судите сами! Наш бравый рыцарь смыслит в военном деле и химии, из него получится прекрасный пиротехник для устройства пожара. Его дама сердца — превосходная белошвейка; вы обратили внимание на ее наряд? Она сшила его сама, от первого стежка до последнего. Она станет нашим костюмером. Викарий… Ну, мы найдем ему достойное применение. А его куртизанка — прирожденная актриса. Вы понимаете? Это же готовый коллектив! Кэтрин — драматург, Роберт — продюсер! Великолепно!
— А ты?
— А я буду у всех мешаться под ногами!
— Да, это неплохая идея. Что ж, я предлагаю не откладывать дело в долгий ящик и сейчас же отправиться дописывать пьесу! — предложила Кэтрин. — Спокойной ночи, дорогой! Роберт, ты идешь со мной, не забыл еще?
Роберт неуклюже вскочил с дивана, на краешке которого он пристроился в последние несколько минут. Адам поднялся со своего кресла и крепко прижал к себе смеющуюся Кэтрин… А когда они уже были в дверях, Роберт вдруг обернулся и задал вопрос, который уже давно хотел задать:
— А почему ты заставил меня молчать до десяти вечера?
Адам усмехнулся:
— Видишь ли, дружище, я давно за тобой наблюдаю. И однажды обратил внимание, что если ты волнуешься или желаешь кому-нибудь побыстрее понравиться, то начинаешь молоть всякую чепуху и не можешь остановиться. Не обижайся, это факт. Это естественная реакция на стресс. Не худшая, кстати говоря. Другие начинают заикаться или вообще замолкают.
— Где это ты за мной наблюдал?
— Роберт, мои шпионы повсюду. И когда я понял, что мы все заинтересованы в том, чтобы ты произвел благоприятное впечатление на милую Кэтрин, то подумал, что тебе будет лучше… немного помолчать. Поупражняться в языке жестов, так сказать. И согласись: ведь тебе это удалось! Ты сразил эту юную красавицу
Кэтрин взяла Роберта под руку и бросила Адаму на прощание:
— К тому же этот трюк позволил тебе обмануть меня в самом начале, когда я решила, что он — это ты.
Адам зааплодировал.
— Спокойной ночи, дети мои.
— Кстати! — На сей раз уже Кэтрин замерла на пороге. — Сколько же ты все-таки заплатил фермерам за то, чтобы они сидели в засаде с черной лошадью в Уондлбери? И почему лошадь вышла на поляну одна, без всадника?
— Самое удивительное… — задумчиво проговорил Адам. — Самое удивительное, что я никому не платил. И я понятия не имею, откуда там взялась эта лошадь.
Нью-Йорк,
26 августа 2004 года
Сторож медленно открыл глаза и огляделся, чтобы окончательно прийти в себя и заново привыкнуть к окружающей обстановке. Он только что вышел из состояния глубокой медитации и отметил, что бремя беспокойства уже не так сильно давит на сердце, как раньше. Больше того — он почувствовал прилив свежих сил и оптимизма. Игра началась. Помощь, на которую они так рассчитывали, на подходе. Риск и опасность велики, и ему далеко не все было дано предусмотреть и предвидеть. Но по крайней мере на первый ход врага у них нашелся первый ответ…
Взгляд его скользнул по деревянной доске над столом, на которой были приколоты фотографии двух мужчин и одной женщины, многочисленные короткие записки-липучки, диаграммы, геометрические рисунки и карта Нью-Йорка…
Их трое. Они обладают редчайшим талантом, и судьба накрепко связала их между собой. Они будто кружатся в общем танце, который никогда не прекратится…
Одному из них придется пройти через череду испытаний. Иного способа Сторож не видел. Испытания таят в себе смертельную опасность, но и способны одарить могущественной силой…
Стрелки часов пришли в движение — времени оставалось совсем мало, всего неделя. Сторож почти физически почувствовал ауру могучей воли Адама Хейла. Тот боролся и еще имел силы к сопротивлению… Но они не беспредельны… Времени мало…
Сторож вновь смежил веки и сосредоточился на своих мыслях.
Первым будет испытание земли. Оно же может стать и последним для этого человека. Оно таит в себе огромный риск, но обойти его нельзя. Затем последуют испытания воды, огня и воздуха. Четыре испытания, четыре дня, четыре тайника и четыре первых ключа. Четырежды Роберт будет смотреть в глаза смерти, и избежать этого невозможно.
Если он пройдет через все это, ему откроется нечто гораздо более серьезное. Овладев силами четырех стихий, он получит доступ к пятой, более тонкой и могучей, — к испытанию эфира. А затем еще будут два самых тяжелых испытания — разума-света и духа-любви. Все эти испытания есть Путь. И он будет помогать Роберту пройти его, но в большинстве случаев ему останется лишь наблюдать за этим со стороны. Ведь он все-таки Сторож.
Не размыкая век, он начал молиться.
Сторож многих людей наставлял на этом Пути, и у каждого дорога была своя.