Ларец Зла
Шрифт:
Наконец появился и второй дом, на который Терри посоветовала ему обратить особое внимание. Он как раз выглядел серо и уныло: обычный многоквартирник, хотя и с красивым, внушительным крыльцом. Роберт заглянул через стеклянные витрины в вестибюль и увидел в нем странное сооружение — выше роста человека полупрозрачная стела, отливавшая желто-зеленым цветом и забранная у основания в серый мрамор. Внутри ее явно была вода.
Пройдя еще пару шагов вдоль витрины, он наткнулся на вделанную в нее мемориальную табличку, которая гласила:
В СТАРЫЕ ВРЕМЕНА ПОД ЭТИМ
Вода Дьявола…
Стрелка на экранчике телефона заставила его уйти с Пятой авеню на восток — в сторону Юниверсити-плейс. Там он вновь свернул на север. Подходя к Девятой улице, он вновь увидел закрывавшие полнеба сверкающие параболы Крайслер-билдинг.
Роберт продолжал свой путь, время от времени сверяясь со стрелкой. Спустя какое-то время он вышел на Четырнадцатую улицу, примыкавшую к Юнион-сквер-парку. На сей раз в небе доминировали три шпиля Зекендорф-тауэр. Приблизившись к ним и чуть отклонившись влево, он увидел, как из тени второго и третьего показался четвертый шпиль. Роберту показалось это глубоко символичным. Три испытания пройдены, впереди маячило четвертое…
Издалека до него донесся разноголосый шум и визгливые крики дудок. Солнце жарило все сильнее. Рубашка на нем взмокла, хоть отжимай.
Сверившись с телефоном, он понял, что близок к месту назначения.
— Добро пожаловать на Поворот лихачей, — услышал он в наушниках голос Терри.
— Ну и название…
— Во всяком случае, очень точное. В старые времена здесь регулярно разбивались кебы и омнибусы, заворачивавшие с Бродвея. Страшно даже представить, сколько человеческих костей было переломано на этом крошечном пятачке.
— Не надо каркать. Где ты?
— Зайди в парк, иди прямо и внимательно смотри себе под ноги. Ты увидишь некое изображение — большой-пребольшой рисунок в форме конской подковы. Точнее, это мозаика, выложенная из плиток с разными сюжетами. Иди, и ты найдешь меня. Демонстрантов слышишь?
Манифестация протеста двигалась как раз в районе Медисон-сквер-гардена, где как раз и проходил съезд республиканцев. А потом люди должны были организованно выйти к Юнион-сквер-парку, и здесь шествие по идее должно было закончиться. Судя по шуму, который доносился до слуха Роберта, в нем принимали участие многие тысячи человек.
Он пересек Четырнадцатую улицу, вошел на территорию парка и сразу же обнаружил на асфальте огромную подкову. Роберт решил разглядывать мозаику начиная с ее западной оконечности. Время от времени он поднимал голову, рассчитывая увидеть поблизости Терри, а потом вновь принимался рассматривать гравюры, выбитые на подкове и запечатлевшие различные сценки из истории Юнион-сквер-парка. О, это было известное в городе место! Здесь профсоюзы проводили свои самые первые митинги, здесь традиционно собирались активисты всевозможных партий и политических течений, здесь выступали отдельные ораторы — совсем как в лондонском Гайд-парке. После событий 11 сентября в центре подковы соорудили импровизированный
— Роберт.
— Да?
— Иди к восточной оконечности подковы.
— Иду.
Пройдя еще несколько живописных плиток, рассказывавших о жизни парка во второй половине XIX столетия, он наткнулся вдруг на нарисованный компас. Стрелка его указывала точно на север, а сам он смотрелся очень трогательно — четыре соединившихся сердца в обрамлении роз.
Роберт, Кэтрин, Адам, Терри.
Вдоль стрелки нарисованного компаса также вился стебель розы. Ему вдруг вспомнился цветок, с которым он постучался много лет назад в студенческую комнатку мисс Кэтрин Роты. С нее, с той розы, все и началось.
Роберт едва не споткнулся от неожиданности, когда ностальгическая картинка в его сознании вдруг резко сменилась другой. Око. Пульсирующее и переливающееся страшными цветами. И голос, которым оно говорило с ним. Он слышал его в своей голове.
Роберт все-таки остановился и на несколько мгновений зажмурился, пытаясь отогнать пугающее видение.
— Угадай кто!
Чьи-то руки закрыли ему глаза. Он резко обернулся, притянул к себе Терри и отыскал губами ее губы. Едва это произошло, как его накрыла волна возбуждения. Он тут же забыл про Око и весь отдался магии поцелуя.
Наконец она отстранилась.
— Что?.. — не своим голосом пробормотал он.
Терри хмыкнула.
— Не забывай, сегодня не пятница. Сегодня у тебя другое испытание, дорогой Роберт Реклис.
Он не понимал, что она ему говорит. Перед глазами у него плыли круги. Ему не хотелось размыкать объятий.
— Кэтрин ушла от меня. Я рассказал ей про нас.
— Это было смело с твоей стороны.
— Я не думал о смелости, когда говорил ей.
— Ты сделал то, что должен был сделать.
Она мягко высвободилась из его рук, и он впервые заглянул ей в глаза. А когда заглянул, понял, что желание стало таять.
— Что с тобой? «Сегодня не пятница». Ты хочешь сказать, что секса больше не будет?
— Не со мной.
— Но…
— Увы, Роберт.
Голос ее чуть дрогнул, а в следующее мгновение по щеке вдруг покатилась слеза.
— Ты что, Терри? Что с тобой?
— Не важно. — Она смахнула слезу рукой. — Слушай меня внимательно, потому что вот-вот сюда вырулят митингующие и станет слишком шумно.
— Что мне делать? Мне нужно вновь увидеться с Адамом?
— Это небезопасно для тебя. Да и для меня, боюсь, тоже.
— О чем ты говоришь? Он же нуждается в нашей помощи… Ты же сама говорила…
— Сейчас он все чаще поступает так, словно ни в чьей помощи больше не нуждается.
От него не укрылось выражение боли в ее глазах.
— Он обидел тебя?
— Нет, но, боюсь, я его потеряю.
— Он погибнет?
— Я не об этом. Я потеряю его любовь.