Ларек 'Пузырек' (повести и рассказы)
Шрифт:
– Может, какое дефицитное лекарство надо?
– спросила Лида доктора.
– Я достану.
– Для выхода из китайского состояния нужен шок, - сказал доктор.
– Шао линь!
– вдруг подпрыгнула Татка и в прыжке саданула доктора пяткой в грудь.
Доктор упал в шоке.
Лида побрызгала его из чайника.
– Извините, - сказала очнувшемуся.
– Мы привычные, - поднялся доктор.
– С вас десять тысяч.
"Не слабо", - подумала Лида и дала старой купюрой.
– Эти не надо, - отказался доктор.
– Сяо фань дзы!
– закричала
– Шао линь!
Но доктор вовремя выскочил за дверь.
Лида заходила по комнате в поисках шоковой терапии на выбивание из Татки иероглифов.
А если холодной водой окатить из-за угла? Татка с детства визжит от холодной. Посуду моет кипятком, от которого у Лиды руки волдырятся.
К обеду, намаршировавшись китайским макаром, Татка заснула в кресле.
Прижав к животу таз с шоковой водой, Лида подкралась к больной. Непосвященный в водную процедуру Вася отупело следил за странными маневрами свояченицы, забоявшись: не наследственная шиза косит сестер? Лечебный таз уже поднимался над больной, когда та разлепила щелочки глаз и с криком "шао линь!" в прыжке двумя ногами выбила емкость из рук сестры.
Таз по свистящей траектории пролетел через комнату и опрокинулся на голову Васе.
– Маоцзэдуна!
– заорал Вася, воинственно расправив мокрую грудь. Шаолиня!
"Еще один", - подумала Лида. И не расстроилась. Васю она не любила. Татка вечно крутится, как на пожаре, а он только колбасу на закуску порезать. И вида никакого. Недоросток белобрысый. Лида давно мечтала найти сестре что-нибудь поприличнее.
Пока супружеская пара слаженно переходила на китайскую мову, Лида придумала шокировать сестру ружьем. А че? Взять и разрядить оба ствола в аквариум, который объемом на целую бочку. Шуму будет, грому... И рыбки у Татки ценные. От ружейного шока никакая китайская стена не устоит.
Двустволка двенадцатого калибра висела в кладовке. Лида зарядила ее и решительно шагнула в китайскую зону.
– Не стреляй в Таню!
– на чистейшем русском закричал Вася и бросился грудью на стволы.
После этого героического броска свояченица зауважала зятя.
Лида в последний момент успела дернуть ружье вверх. От хрустальной люстры остался мышиный хвостик провода, со шкафа бесследно исчезла фарфоровая ваза литров на двадцать.
– Хунвэйбина!
– затопала ногами Татка.
Вася на трясущихся четвереньках пополз за валерьянкой.
В этот трагический момент ожил телефон. Звонил валютный жучок Лева. Он предлагал обмен старых рублей на новые с гонораром 30 долларов в собственный карман за каждый обменянный миллион.
– Будешь на этих условиях?
– спросила Лида Васю.
– Он что?
– вдруг закричала Татка.
– За дурочек нас держит? Думает, я базар не знаю?
Татка выхватила трубку из рук сестры и громко заторговалась с Левой.
И чем дольше она говорила, тем больше глаза приобретали европейский разрез, нос - родную картофелеобразность.
Лида с радующимся сердцем смотрела на сестру и думала: "В Африку за товаром ее не возьму. Еще превратится в негритянку с кольцом в носу".
ХОДЯ
Поезд едет, рельсы гнутся.
Китайские мотивы
– Уволят, - сокрушался бедолага.
Залетел Петро Иваныч в международном масштабе. Подвела слабость к пострелять в выпившем состоянии, гусарско-ковбойская жилка, чуть что обнажать ствол. Мол, ша, парнишки, я вооружен и могу стрельнуть. И приводит без предупреждения угрозу к исполнению. По ковбойской причине он еще до китайского случая чуть не попал впросак по служебной линии.
Очередной день чекиста, то бишь получку, обмывал в ресторане с темпераментным названием "Джигит". Перед его входом у коновязи не стояли иноходцы-карагезы. Преданных скакунов джигиты обменяли на фартуки и поварские колпаки, кинжалы - на кухонные ножи, предлагая сибирякам оригинальные блюда кавказской кухни: шашлык из свинины, люля-кебаб - из говядины, харчо - непонятно из чего. Петро Иваныч, неприхотливый к кулинарным изыскам, в рассидочку употребил полкило водки, и вздумалось ему лакирнуть принятое соточкой коньяка. Джигит принес что-то по вкусу близко у коньяка не стоявшее. Даже не чача. Самогоняка закрашенная. Такая, как в песне Петро Иваныча:
Самогонку пьем - не лезет!
Это что за кутерьма?
Дядя Вася-самогонщик
Натолкал туда назьма.
Мол, с куриного помета
Мой продукт бывает злей!
Дяде Васю бьем по морде:
Сам продукт куриный пей!
Петро Иваныч, отведав разводного коньяку, сразу ствол не обнажил, но возмутился:
– Ты что за пойло мне, воину МВД, принес?
– Шистый дагестанский коняк!
– оскорбился джигит.
– Пят звезд.
Не поленился, пустую бутылку принес.
– Смотри оба глаза, что написано!
– На моем сарае "Маша + Саша" написано, а там дрова!
– хлопнул ладонью по столу Петро Иваныч.
– Ты зачэм бочка лэзэшь?
– засверкал глазами джигит.
– Нэ понимаешь коняк пит, нэ ходы приличный рэсторан, сыды свой хата, водка хлестай!
– Я из УВД!
– представился Петро Иваныч.
– Закрою вашу богадельню к чертям свинячим!
– А я из красный уголок!
– не поверил джигит.
– Ты из красного чума!
– сказал Петро Иваныч и пошел в туалет, горло прополоскать после высокогорного коньяка.
В общественном заведении его с нетерпением ждал уже знакомый джигит и два незнакомых. Они так и не поверили, что Петро Иваныч не баран чихнул, а воин МВД. Одет он был по гражданке.
– Ми тебя, дарагой, - говорят с улыбочкой, - будем мал-мал ум за разум учит!
И как горные орлы начали окружать клиента.
– Это я вас буду "ум за разум учит", как на воина МВД руку поднимать! сказал Петро Иваныч и обнажил табельный ствол.
И чтобы сразу развеять сомнения насчет правдишности вооружения, выстрелил в дверь кабинки. Из нее вывалился гражданин, глаза по чайнику, штаны на коленях, руки задраны вверх. "Извините", - прикрыл интимное место и боком-боком спутанно засеменил к выходу. Горные орлы быстро смикитили, что шутки шутками, а пару пуль в желудке дело невеселое.