Ларт Многодобрый
Шрифт:
Ну шутки у Пал Нилыча всегда были кусачие. А когда у старика портилось настроение, его приколы отращивали себе такие зубы – акуле в пору утопиться от зависти.
Я сидел на камне и пялился на другой камень, что едва виднелся вдали. Меж горными пиками.
– Интересно, сколько до него идти?
– Недолго.
Вообще-то я спросил не у шамана, а у солнечного ветра. Или у бабочки, которую раз за разом сдувало с цветка. А она делала круг и опять пыталась при… цветиться. Так, наверно,
– А «недолго» это сколько?
– Ты спрашиваешь, чтобы знать или чтобы поговорить?
– Поговорить я и с ним могу, если мне не нужен ответ.
С кем это с «ним», шаман спрашивать не стал. Кроме нас двоих поблизости был только нортор. Где-то в тени. Неподвижный. И не очень заметный.
– Вот сколько, – старик протянул ко мне руки с разжатыми пальцами.
– Девять дней? Так долго?
– Если удача не отвернется.
– Эх, караван там вряд ли пройдет…
– Караван там можно провести. Но зачем? Вожак поалов в другую сторону смотрит.
– Ну его и развернуть можно. Если понадобится.
– А тебе приспичило в ту сторону?
– Кажись, да.
– Я могу спросить «зачем»?
– Можешь, многоуважаемый. Вот только не знаю, смогу ли ответить.
– Если это тайна Многодоброго. Или Многомудрого… – И шаман выразительно посмотрел на мою руку. Правую. Я регулярно и машинально тер ее. То об колено, то об камень, а то и пальцами по ладони проводил.
Посмотрел и я туда же. Так и есть: след от ожога потемнел. И слегка припух.
– Знаешь, что это? – протягиваю шаману свою конечность.
Старик отвел глаза. Типа неприлично тут пялиться на чужие немытые лапы.
– Я слышал про этот знак.
– А когда он чешется… С самого утра… К чему бы это?
«К дождю», – пришла дурацкая мысль. И еще более тупой анекдот вспомнился: «Ежик, тебе бы помыться…» – кажется, так он заканчивался.
– Я… догадываюсь… что это значит.
– Тогда шепотом. И мне на ушко. – Вообще-то я пошутил. Насчет ушка. Но мне ответили. Так, как я попросил:
– Он сообщает служителю, что рядом есть подходящее место. Осталось только найти и…
– И чего?
– И дать Ему это место.
Старик замолчал, засмотрелся на бабочку.
– Это все, что ты можешь сказать? – не выдержал я.
– Непосвященным нельзя говорить о Его ритуалах. И видеть их нельзя.
– Даже шаманам?
– На мне нет Его знака.
– Можно организовать…
– Не надо! – Старик аж дернулся. И про бабочку забыл.
– Ладно, как хочешь. Мое дело предложить.
– Служитель не предлагает. И не выбирает.
– Старик, не трави душу. И без того тошно.
Помолчали. Бабочка все-таки «оседлала» свой цветок. Не знаю, что она в нем нашла? Маленький, невзрачный и без запаха.
Почему-то вспомнилась целительница. Такая же тощая, неприглядная и… Но говорят, некрасивых женщин не бывает. Тот, кто это сказал, тиу не видел. Чтоб она показалась красивой, надо захлебнуться в водке.
– Наверное, я здорово тебе напортачил с целительницей. Колдуна вот зачем-то послал к ней…
– Ты правильно поступил, Многомудрый. – Мне показалось, что шаман улыбнулся. – Колдун после тебя… дух будущего целителя получит больше мудрости и силы. Но… – И старик опять засмотрелся на бабочку. Я притомился ждать, чего там дальше, после «но» будет.
– С тиу как? Все нормально?
– Она – тиу.
Ясненько. Типа чего ей сделается?.. Такая – ни в огне, ни в воде, а бешеные слоны ее и сами боятся.
– А с рыжим нашим чего?
Шаман улыбнулся. На этот раз точно.
– С ним не так хорошо, как с тобой. Его унесли слуги. Через несколько дней… силы вернутся к нему.
– Понятно. Не все так хорошо, как хотелось бы. Пирожки в ближайшее время мы жевать не будем.
– Какие пирожки?
Объяснил я шаману этот черный прикол. Старик покачал головой.
– Нет. Умирать он не станет. Ни в ближайшие дни, ни потом. Он же из клана ми-ту.
– Ото ж. – Я скорчил скорбную морду. – Этих тварей, кажись, трудно убить.
– Очень трудно, – поправил меня шаман. – И еще, Многодобрый… ми-ту не умеют прощать.
– Боюсь, я тоже плохо забываю обиды.
– Ты тоже, – эхом отозвался старик. – Хочу тебе сказать, Многомудрый…
Я отдернул пальцы от ладони. Хоть перевязывай ее.
– …Я видел много караванов. Этот – самый необычный.
– Да? И чего с ним не так?
– Все так. Но кое-кто в нем лишний.
– И кто же?
– Ты или ми-ту.
Бабочка опять стала наворачивать круги над цветком.
– Ты прав, старик, я в нем лишний. Я! Вот только вернуться не получается.
– И не получится, – обрадовал меня шаман. – Боги любят играть в такие игры.
– Да? Это они сами тебе сказали?
– Нет. Мне сказал Наставник.
– А ему кто?
– Не знаю. Тогда я не додумался до такого вопроса. А теперь…
– Ну да, не спросишь. Не тревожить же мертвого из-за такой ерунды.
– Многодобрый, поднять можно только того, кто не прошел Огненные Врата. А я сам сжег тело Наставника.