Ларт Многодобрый
Шрифт:
– День за днем, старик. День за днем.
Сколько раз я отвечал так? Точно больше двух. В скольких мирах или снах?.. Вряд ли только в одном.
Усталость наваливается, как после тяжелой операции. С трудом шевельнулся распухший язык:
– Заплати ему.
И нортор, как когда-то капитан Крант, бросает предсказателю монету. Золотой шлепается на землю, рядом с кучкой пепла.
– Забудь, если сможешь, – предлагаю старику.
– Если смогу.
Тот по-прежнему не открывает глаза.
Из лавки выходим, не дожидаясь просьбы хозяина. Даже мне ясно, что больше здесь мы ничего
За дверью нас ждет Малек. Вид у него донельзя любопытный. И слегка пришибленный после созерцания наших рож.
– Господин, а…
Мне только допроса с пристрастием сейчас не хватает!
– Верни добро провидцу, – озадачиваю пацана.
Тот кивает. Миг – и у Малька уже свободные руки.
Он что, сквозь закрытые двери ходить научился?!
– Господин, а…
– Чего это с ней?
Девчонка стоит у двери и мелко дрожит. Миска и кувшин брякают друг о друга.
– С этой? Так боится она.
И Малек замолкает. Типа все остальное я должен понять без слов. Ага, щазз!
– Чего боится?
– Так наставник ее скоро умрет. После такого гадания. Она теперь вместо него предсказывать будет. А ей рано еще. Ей учиться надо.
– Ага, учиться. А с чего ты взял, что старик помирать собрался?
– Она сказала. Когда увидела, с чем я вышел. Говорит, так всегда перед последним гаданием делают. Чтоб Око дальше служить могло. Другому.
А девчонка молча плачет. Слезы выкатываются из-под закрытых век, бегут по щекам. И ни одна морщинка пока не мешает им.
– Не реви, дуреха. Поживет еще твой дед. Говорить ему не пришлось. А то, чего он видел… на двоих мы это разделили. Думаю, с половиной он как-нибудь управится.
На меня глянули сине-фиолетовые, как у породистой кошки, глаза. В таких легко можно заблудиться и утонуть.
А ведь из нее настоящая Видящая получится. Если дать ей вырасти и доучиться.
Я этого не говорил. Честно! Но ответ услышал.
– Спасибо, Многомудрый. За предсказание. И за… учителя. – Девчонка опять начала покачиваться. Глазищи закрылись. Голос стал низким и вибрирующим. – Ты носишь много плащей, странник. Один из них дала тебе Удача. Если пожелаешь, ты сможешь прикрыть им других…
Дверь лавки распахнулась. Звякнули маленькие колокольчики. Гадалка-недоучка вздрогнула, поклонилась старику и юркнула внутрь.
А мы пошли по улице. К Нижнему городу. Молча. Нам было о чем помолчать. Всем. Кроме Малька.
– Господин, это было настоящее предсказание, да? Значит, нам надо идти к Храму, да?
– Это значит, мне надо подумать.
– А чего тут думать?!
– Во-первых, хватит мельтешить.
Я резко остановился, и пацан почти столкнулся со мной. Крант слегка дернулся, но хватать его руками не стал. Привык к сдержанности и осторожности. Все-таки ипша без гиборы, что зверь без намордника.
– А во-вторых?
– Во-вторых, если тебе так неймется, можешь пойти сам. Без меня.
– Почему без тебя?
– Да неохота мне куда-то переться. И чтоб всякие многорыжие держались за мой «плащ».
– А если я подержусь, можно? – Это Лапушка пошутить решила. Вид грозный и серьезный, хоть окапывайся, а глаза смеются.
– И
– Даже если я попрошу пойти к Храму Многоликого? Со мной. Не с Великим и Мудрым.
Если женщина просит, трижды подумай, прежде чем сказать «да». Или «нет». И все равно потом будешь жалеть.
Хорошо Пал Нилычу, изрек наставление и свободен, а ты, Лёха, думай, как жить дальше. Мучай свою башку и брюхо. Вот сколько ты в него впихнул и влил за сегодняшний вечер?.. Как там Малек говорил: «Чего тут думать»? Правильно, хватит мыслить. Если женщина зовет, надо идти, пока другого кого не позвала. Это уже не Пал Нилыча, это мое. Пережитое и выстраданное. Так что…
– Мы тут посоветовались, и я решил: порадую тебя, Асс, еще немного. Прогуляюсь к Храму Асгара. Надеюсь, ты не против? Наоборот? Рад душевно? Вот и ладушки. Тогда забирай свою отраву… Блин, что ж ты косорукий такой?!
Бутылка раскололась на много маленьких осколков.
Талант, однако, у мужика. Вот у меня бутылки почему-то только «розочками» бьются.
Смотреть на колдуна было жалко.
– Да ладно, не расстраивайся так. Ну хочешь, новую купим и разопьем?
Не получилось у меня успокоить его. Мужик, оказывается, четыре сезона готовил это пойло. Из сотни редчайших компонентов. И вдруг одним махом все пошло прахом.
Все, чего нажито непосильным трудом…
– Ну еще приготовишь. Я подожду. Ты ведь не завтра умирать собрался.
На меня глянули так, будто в натуре отравить хотели. Или удавить.
Ну не повезло рыжему. Поганый из меня утешитель сегодня.
Как там в детской дурацкой считалке?.. Море волнуется раз, потом – два… а на счет три это самое море выхлюпывается на берег. И поднимается по улицам города. А Лёха Серый, весь из себя счастливый и почти трезвый, спускается по одной из них. Где-то там, в Нижнем городе, имеется «Солнечный поал», где привык останавливаться знакомый караванщик. В этом же месте могут найтись еще знакомые люди. И вещи. Которые Лёха Серый привык считать своими.
Короче, найти этот кабак или постоялый двор просто необходимо. Вот если б добраться до него было так же просто.
Сначала носильщики довольно бодро топали из Верхнего города в Средний, а потом вдруг забастовали. Остановились перед лужей и дальше ни с места. Это мне из носилок показалось, что лужа, а пригляделся – вся улица блестит, как мокрая кожанка. На всю ширину дороги сверкает. И ни одного прохожего на ней! Ни в паланкине, ни на своих двоих. А паланкидер вежливо так любопытствует, куда Многодобрый, то есть я, желает отправиться. Еще раз озвучиваю свое желание: кабак «Солнечный поал». Многословные извинения, а в итоге – нет! Типа та часть города уже затоплена, надо ждать. Совсем недолго. День. Или два. Ну может быть, три. Вот отец отца паланкидера видел, как вода добралась до Верхнего города. Нижний город потом отстроили заново. И заселили. Почти все его жители погибли. Тогда море четыре дня и три ночи мыло улицы. Как будет сейчас? А как боги пожелают.