Ласка скорпиона

Робертс Нора

– Вся жизнь прошла перед глазами.

– И ты эти утверждения записала под протокол?

– Я эти факты записала под протокол.

– После инцидента ты решила проинформировать своего сожителя, потом свою напарницу и ее гражданского мужа и лишь много позже – начальника Центрального полицейского управления. И все это – еще до того, как довести информацию до сведения Бюро внутренних расследований. Таков был твой выбор?

Ева открыла было рот и снова его закрыла. Пибоди еще предстоит столкнуться с чем-то большим, чем порция преднамеренной травли.

– Мой выбор был таков: выбраться

оттуда к чертям собачьим, и чем раньше, тем лучше, да так, чтоб меня не засекли. Я считала и продолжаю считать, что если бы меня засекли, не было бы у меня возможности проинформировать кого бы то ни было, потому что я была бы мертва. Мой сожитель тоже коп, и в тот момент мне была нужна помощь. Моя напарница является также моей непосредственной начальницей, я ей безоговорочно доверяю, во всем полагаюсь на ее опыт, ее чутье и полицейские навыки. Ее муж часто исполняет обязанности эксперта-консультанта для нашего департамента.

Пибоди перевела дух и глотнула воды.

– Это было наше общее решение – определить, существует ли на свете Кинер, о котором говорили Оберман и Гарнет, а если да, жив он или мертв. Он мертв, и, как утверждала лейтенант Оберман в подслушанном мною разговоре, его смерть была подстроена, чтобы выглядеть как случайная передозировка наркотика. Я обратилась по инстанциям, лейтенант Уэбстер, и только так нам удалось собрать и подтвердить факты, которые сейчас доложены представителю Бюро внутренних расследований. Можете критиковать мои решения, но я действовала наилучшим, как я считала, образом. И, будь у меня шанс все повторить, поступила бы точно так же и во второй раз.

– Хорошо. – Уэбстер почесал в затылке. – Рене Оберман, ради всего святого. И каковы ваши шансы доказать, что Кинер был убит?

– Мы это докажем, – заверила его Ева, – потому что он и вправду был убит.

– Всегда восхищался твоей уверенностью, Даллас. Сколько у нее в отделе? Десять человек?

– Двенадцать.

– Если это она, согласно показаниям Пибоди, заказала Кинера, выполнить заказ мог любой из них, кроме Гарнета.

– «Их мальчик», – напомнила ему Ева. – В отъеме работают две женщины. Остается девять. В ее распоряжении есть и рядовые по ротации, значит, подозреваемых еще больше. Кроме того, не исключено и даже вероятно, что она кое-кого рекрутировала вне своего отдела. Убийство мы раскроем, Уэбстер, но у меня есть доступ лишь к самым общим данным по ней, по ее отделу, по всем остальным, кто может привлечь мое внимание. Я не могу копнуть глубже, не насторожив ее. Я затяну ее в процесс с помощью Кинера, отвлеку ее, пусть сосредоточится на мне, но я не хочу, чтобы она заерзала, как на муравейнике. Не с самого начала. Она не должна знать, что я подозреваю ее или кого-то из ее людей.

– У нас много способов в этом покопаться, никого не настораживая, но без согласия моего капитана это рискованно.

– Тебе придется как-то это обойти. И своим электронщикам ты не сможешь поручить поиск, – добавила Ева. – Тебе придется работать с Финн и Макнабом.

– Думаешь, все поверят, что я околачиваюсь в ОЭС ради кофе и пончиков?

– В ОЭС ты не найдешь кофе и пончиков. Они больше увлекаются шипучкой и энергетическими батончиками. Но штаб-квартирой по

этому делу является мой дом. У нас есть компьютерная лаборатория, экипированная не хуже, чем ОЭС, а моего домашнего кабинета для наших целей вполне хватает.

– О да, я хорошо помню твой домашний кабинет.

Ева бросила на него насмешливый взгляд.

– Ну, значит, найдешь его без проблем.

– Дело шло бы куда эффективнее, если бы мы задействовали все ресурсы БВР.

– А ты так уверен, что в БВР все чисто, Уэбстер? Ты до сегодняшнего дня хоть раз принюхивался к Рене? Судя по твоему виду, держу пари, ответ – нет. А ты можешь гарантировать, что у нее нет кого-нибудь прикормленного в вашей норе? Кого-то, кто блюдет ее интересы?

– Ничего я не гарантирую, но я знаю людей, с которыми работаю в контакте, и в их число, безусловно, входит мой капитан.

– Но я этих людей не знаю. Я знаю, ты сделал запись нашего разговора. Если ты разболтаешь и это дойдет до Рене или Гарнета, считай, что ты выставил задницу Пибоди в тире. – Ева помедлила. Ее голос зазвучал холодно и деловито. – Я сломаю тебе руку, если только попробуешь выйти отсюда с диктофоном, пока не дашь мне слово ничего не разглашать. А если пойдешь с этой сломанной рукой к своему капитану, если только попытаешься поставить под удар моего детектива, мою напарницу, я тебя закопаю. Ты знаешь, я не шучу.

Их взгляды скрестились, Уэбстер глотнул еще воды.

– Да, Даллас, я знаю, ты не шутишь. Но и я не шучу. Я не выставлю задницу хорошего копа в тире.

– Тогда дай мне слово. Я поверю на слово, и мы сможем двигаться дальше. А если нет, я позвоню Уитни прямо сейчас. Может, у него и нет полномочий напрямую вмешиваться в процедуру БВР, зато он может запросто перевести тебя постовым в гребаный Квинс, и будешь ты там на перекрестке руками махать.

Уэбстер поставил бутылку, наклонился над столом и придвинулся к самому лицу Евы.

– Не угрожай мне, Даллас.

Ева повторила его движение.

– Слишком поздно.

Он отодвинулся от стола, встал, подошел к бару, где Крэк молча трудился на компьютере. Через минуту Уэбстер вернулся к столу с кружкой кофе. Ева знала, что напиток ударит по желудку, как горячая кислота из автомобильного аккумулятора.

– Даю слово, но не потому, что боюсь твоих дурацких угроз, а потому, что, повторяю, не больше, чем ты, хочу выставить задницу хорошего копа в тире.

– Упомянутая задница выражает признательность, – пробормотала Пибоди.

Уэбстер отхлебнул кофе, зашипел и выругался.

– Черт, ну и гадость. Мне нужны копии каждого бита информации, которая у тебя была, есть или будет.

– Получишь.

– Протоколы всех совещаний для архива БВР.

– Э, нет, с этим я согласиться не могу, Уэбстер, – перебила Ева, не давая ему возразить. – Все результаты, все оперативные и аналитические разработки будут регистрироваться, но я не хочу заставлять моих людей дрожать над каждым словом, чтобы, не дай бог, не рассердить БВР. Обещаю, что все мои контакты и разговоры с Рене Оберман, Уильямом Гарнетом и любым другим человеком, если я решу, что он замешан, будут записаны, скопированы и переданы для БВР. Я буду на прослушке, как и Пибоди.