Ласка скорпиона
Шрифт:
– Да, наверно.
– Ну и какой у нас план? Ты так ничего и не объяснил.
– Босс организует фальшивый звонок от скунса к Даллас. Он даст ей наводку. Большую наводку по Кинеру. Босс говорит, Даллас хочет закрыть дело Кинера и пустить его в ход против нашего лейтенанта, дискредитировать ее. Вот мы и выманим ее сегодня прямо на место.
– Это хорошо, – кивнул Гарнет. Он постучал кисетом по ладони, высыпал немного порошка и вдохнул. Ему хотелось свежего кайфа, подъема, когда разрежет суку на кусочки. – И какая наводка?
– Я
– Она могла доложить в Управление, что идет по наводке. – Сквозь туман в голове Гарнет пытался сообразить, что к чему. – Уж своей напарнице она точно могла позвонить.
– Ну и что, если даже и позвонила?
– Точно. Уберем обеих. – Гарнет даже причмокнул от предвкушения. – Может, так и лучше. А еще лучше, если будет, на кого повесить всю эту музыку – и Кинера, и обеих сук.
– Босс над этим работает, – ответил Бикс и притормозил у тротуара.
– Даллас моя, – предупредил Гарнет, похлопывая по ножнам у себя на поясе. – Помни об этом.
– Ладно, если хочешь.
– Принес мне ствол? Сука мой забрала.
– Внутри разберемся.
Больше Бикс не сказал ни слова. Они пересекли улицу, отделявшую их от заброшенного здания. Бикс знал, что за ними, вероятно, следят чьи-то глаза – мужчины в черном всегда привлекают внимание, – но вряд ли к ним кто-то подойдет. Люди его побаивались, обходили стороной, он всех отпугивал своей массивной фигурой. Никому не хотелось неприятностей.
А если бы кто-то подошел, он сделал бы то, что нужно. У него был приказ, у него была миссия. Он будет исполнять приказ и завершит свою миссию.
Он снял печать и вскрыл замки.
– Темно, как могиле. А воняет еще хуже. – Гарнет сунул руку в карман и извлек фонарик.
Он поиграл фонариком, освещая развалины, прикидывая, где было бы лучше убить ненавистную Даллас.
– Пусть видит, как я буду ее убивать. Я хочу, чтобы она меня видела. Пусть смотрит, как я буду ее резать.
Бикс ничего не сказал. Просто дернул за волосы голову Гарнета назад и полоснул острым лезвием ножа по его горлу.
На этом все было кончено.
Он постоял минутку, жалея Гарнета, когда тот рухнул на пол, пытаясь вздохнуть и захлебываясь кровью. Правда, Гарнет ему никогда не нравился, но они были напарниками.
Он вложил мастер-ключ, которым вскрывал замки, в руку Гарнета и сунул руку с ключом ему в карман. Взял незарегистрированный телефон Гарнета, его бумажник, все это положил в мешок вместе с ножом, которым убил. От мешка он избавится позже.
Затем Бикс вытащил мешочек с порошком, которым Гарнет так увлекся в последнее время, обмакнул в порошок большой и указательный пальцы мертвеца, чтобы следов осталось побольше, а мешочек добавил к вещам, предназначенным на выброс.
Все будет выглядеть именно так, как было на самом деле.
Бикс выпрямился и вытер кровь с обработанных изолирующим составом рук. Он повернулся и ушел, оставив дверь открытой, как мог бы поступить человек, убегающий с места убийства.
Вернувшись в машину, он поехал на север и, только отъехав подальше, позвонил своему лейтенанту.
– Все чисто, лейтенант.
Ее признание – легкий кивок, как будто она ничего другого и не ждала, – было ему наградой.
– Благодарю вас, детектив. Обязательно избавьтесь от оружия, потом езжайте к Гарнету и удалите все, что нужно удалить.
– Да, мэм.
Пока Бикс кружил по городу, подыскивая место, где бы бросить мешок в реку, Рорк вошел в кабинет Евы.
Он заметил, что она уже начинает засыпать. И если взять у нее анализ крови и проверить, уровень кофеина будет зашкаливать.
– Марсия Анброме.
Ева подняла голову и заморгала.
– Кто?
«Точно, ей пора спать», – подумал Рорк, а вслух сказал:
– Тебе надо передохнуть.
– Кто, черт побери, такая Марсия Анброме? Мне надо закончить проверку по… О, черт. Ты ее взял?
«Ну вот она и вернулась», – понял Рорк.
– Хочу завязать это бантиком, но пусть пока поработает на автомате. А в общем и целом, да, я… точнее, мы ее взяли.
– Анброме – это… Как это называется? Анаграмма. Оберман – Анброме. Марсия – Маркус. Это же плевок в старика!
– Я думаю, Мира много чего может сказать по этому поводу. – Рорк подошел и сам перевел ее текущую работу в автоматический режим, покачал головой, когда она начала протестовать. – У тебя брифинг меньше чем через шесть часов. У нее дом на Сардинии, – продолжал он, поднимая Еву на ноги, – и квартира в Риме. Швейцарский паспорт. Между прочим, отличные документы, – добавил он, ведя ее в спальню. – Выложила, должно быть, за них кругленькую сумму. Я нашел счета и собственность на двести миллионов. И еще кое-что припрятано тут и там, как мне кажется.
– Я не понимаю. Если она так много скопила, какого черта она сейчас не купается в деньгах на Сардинии? Зачем ей до сих пор крутиться в департаменте, пробиваться в капитаны, а может, и в майоры? Почему она до сих пор на работе, хотя могла бы нежиться на берегу, обмахиваясь своими грязными деньгами?
– Я, наверно, не тот, кого следует об этом спрашивать…
– Да нет, как раз тебя и следует. – В спальне Ева села на валик дивана и стащила с себя башмаки. – И я уже знаю ответ. Это кайф, вызов, это ее бизнес. Черт побери, если ты сумела сколотить пару сотен лимонов, значит, можешь сколотить еще пару сотен. Она никогда не уйдет. Дело не в том, что она делает. Дело в том, что она просто такая.