Ласка сумрака
Шрифт:
У меня еще хватило рассудка сгрести волосы Китто и отдернуть его голову кверху:
– Только кровь, Китто. Чтобы все мясо осталось на месте.
– Да, госпожа, – прошептал он.
Я резко разжала ладонь, и он взглянул на меня темно-синими глубокими глазами со зрачками, превратившимися в тонкие черные штрихи. Я будто упала в синеву его глаз и знала, что это все еще действие гламора Шалфея, и мне плевать было на это. Я сама отдалась гламору, я позволила иллюзии завладеть мной.
Китто скользнул внутрь меня, приподнялся на локтях, замер на миг – и мы слились воедино. Он смотрел
Я знала, как гоблины относятся к сексу: они не плачут при первом слиянии. Сквозь туман гламора я видела Китто – сквозь все чары, я видела его – и я подняла вверх руку, руку, которая уже стала белой и сияющей. Я коснулась хрустальной слезинки и сделала то, что всегда делают гоблины с драгоценными телесными жидкостями: я поднесла ее к губам. Я выпила соль его слез, и он зарычал где-то в глубине горла и начал вдвигаться в меня.
Я смотрела, как он вонзается в мое тело – и как начала светиться его кожа, белым и перламутром. Он вонзался в меня, сияющий обелиск, будто сотканный из света, – и это не было гламором. Я лежала под ним, и моя кожа блистала лунным светом. Только для другого сидхе могло мое тело вот так сиять. Краски начали танец под его кожей, будто внутри него заплясали радуги, пробиваясь к поверхности вспышками фейерверка сквозь хрустально-прозрачную воду.
В его глазах было лишь синее пламя за прозрачным стеклом. Короткие темные кудри развевались, словно ими играл невидимый ветер, и этим ветром был Китто. Он был сидхе. Помоги нам Богиня, он был сидхе!
Оргазм ослепил меня потоком света и магии. Все, что я видела в этот момент, – белый свет и вспышки радуг вокруг. Все, что я чувствовала, – это свое тело, объемлющее его; словно место, где мы соединялись, было единственной принадлежавшей реальности частью наших тел. Словно мы превратились в свет, воздух и волшебство, и лишь один якорь – точка соединения наших тел – удерживал нас, связывал нас, ограничивал нас. А потом и эта опора пала, когда он проник в меня, и мы стали лишь светом, и цветом, и волшебством, и накатывающими одна за другой волнами наслаждения. Так, словно можно стать лишь смехом, лишь радостью, стать самым лучшим, что только знаешь.
Я пришла в себя не сразу. Китто лежал на мне, недвижимый. Мы все еще были соединены, наши тела еще светились мягко, как два костра, которые сгребли воедино перед долгой зимней ночью. Тепло, которое согреет ночлег, сбережет семью, охранит всех, когда придет холодная ночь.
Цветные вспышки еще метались по комнате, словно солнечные радуги, отражающиеся от граней кристалла. Но здесь не было солнца, не было кристалла – только мы.
Ну, не только мы. Вокруг постели стояли стражи, вытянув к нам руки с открытыми ладонями. Я сосредоточилась и различила почти невидимый барьер, возведенный ими вокруг нас. Им пришлось составить священный круг, круг силы.
Зазвучал глубокий голос Дойла:
– В следующий раз, Мередит, когда ты решишь собрать энергию, способную поднять остров со дна моря, неплохо бы нам намекнуть.
Я моргнула и обратилась к нему, потому что он стоял ближе всех:
– Мы что-нибудь натворили?
– Похоже, мы успели вовремя,
Китто спрятал лицо у меня на груди и прошептал:
– Простите…
– Не проси прощения, Китто. Это нам нужно извиниться. Мы считали тебя гоблином из-за того, что ты наполовину их крови. Мы никогда не задумывались о значении того, что ты – наполовину наш.
Китто чуть повернул голову, взглянув на Дойла, и снова спрятал лицо.
– Я не понимаю.
Его губы были почти у самой моей кожи, и даже когда все кончилось, ощущение его дыхания у груди бросило меня в дрожь.
Голос у меня был несколько сдавленным, но я все же сказала:
– Ты сидхе, Китто. Настоящий сидхе. Ты вошел в силу.
Он покачал головой, по-прежнему пряча лицо.
– У меня нет силы.
Я взялась за его щеки обеими руками и нежно подняла его голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Ты – сидхе, один из сияющих. Теперь сила придет.
Его глаза испуганно расширились.
– Мы тебе поможем, – сказал Гален от дальней стороны кровати. – Мы поможем тебе научиться владеть твоим волшебством. Это не так уж сложно – если уж я это смог, то любой сможет. – Он шутливо улыбнулся.
Китто не казался убежденным.
Движение где-то на краю поля зрения привлекло мое внимание, и я повернула голову и увидела Шалфея, опускающегося на раскиданную гору подушек. Он все еще мягко светился, будто драгоценная, золотая кукла. Лицо у него было заплаканным, следы слез блестели серебром на маленьких щеках. Черты застыли в восторженной гримасе.
– Будь ты проклята, принцесса, и будь проклят этот свежеиспеченный принц. Я заглянул на небеса и увидел их свет, а ныне я стою на земном берегу, потерянный. До самой этой минуты я не понимал, что это значит, что вы – сидхе, а я – нет. – Он закрыл лицо руками и разрыдался, свернувшись в калачик на атласной подушке. Крылья неподвижно замерли над его спиной, почти позабытые.
Китто коснулся моей груди, и прикосновение отдалось легкой болью. Я увидела, что он укусил меня между грудей, немного не точно по центру, так что отметина частью приходилась на основание левой груди. Укус не болел, пока его не трогали. Он не был таким глубоким, как отметина у меня на плече, потому что ему и не нужно было быть глубоким. Секс восполнял недостаток насилия. Рана должна была зажить быстро и полностью, но я почему-то знала, что этого не произойдет. Я знала, что стану носить эту метку над сердцем всю жизнь.
– Прости, – прошептал он, словно прочел мои мысли.
Я качнула головой, коснувшись его шелковой щеки.
– Я буду носить твою метку с гордостью, Китто. Не сомневайся.
Он робко улыбнулся, а потом поднял руки, примерно тем же жестом, как в начале нашего секса. Я сперва заметила пятна крови на собственной белой коже. Он поранил меня больше, чем я думала. Потом я посмотрела на Китто и увидела отметины от моих ногтей от ключиц до талии. Кровавые ссадины по всей его прекрасной коже, на маленьких холмиках сосков. Один из сосков я прорезала до мяса, и он кровоточил сильнее всего.