Ласковый голос смерти
Шрифт:
После шестой трели я выбралась из кровати, сунула ноги в тапочки, накинула халат и спустилась вниз. Мне показалось, что звонки готовы были прекратиться в тот самый момент, когда я взялась за трубку.
— Алло?
— Это Аннабель? Аннабель Хейер? — Голос был мужской, пожилой и слегка неуверенный.
— Слушаю.
— Это Лен, сосед. Я насчет вашей мамы.
Сосед? У меня не было никакого соседа по имени Лен. Только потом я поняла, что это тот старикашка, что жил рядом с матерью. Как-то раз он приютил ее, когда у нее лопнули трубы. Он жил вместе с женой —
— Насчет мамы? Что случилось? Я видела ее всего несколько часов назад…
— Она слегка… упала. Приехала «скорая», сейчас ее забирают в больницу Святой Марии. Я с трудом отыскал ваш номер — если честно, следовало где-нибудь его записать.
— Как она? Все хорошо?
— Думаю, да, дорогая. Вам лучше поехать в больницу.
— Хорошо. Спасибо.
— Дом я запру — она дала мне ключ. Можете ни о чем не беспокоиться.
Положив трубку, я несколько мгновений сидела в ошеломленном молчании, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы. Я даже не знала толком, почему плачу.
— Хватит, — сказала я вслух. — Прекрати немедленно.
Утерев лицо рукавом халата, я пошла наверх одеваться.
У главного входа в больницу группа людей на инвалидных колясках и в халатах в компании товарищей поздоровее откровенно нарушала запрет на курение. Внутри все киоски были закрыты, стойка пустовала.
Несколько секунд я стояла в полной растерянности. Где кого искать, если не работает главная приемная? Потом я поняла, что наиболее оживленное движение наблюдается в коридоре слева. Табличка на стене перечисляла находящиеся в той стороне отделения, включая экстренную помощь. Конечно, именно туда и должны были привезти маму на «скорой».
Несмотря на прилив адреналина, я плохо соображала. Я не привыкла бодрствовать в такое время, а если несколько ночей не спала нормально, у меня начинала кружиться голова и появлялись странные ощущения.
Возле стойки отделения экстренной помощи собралось несколько человек. Я встала туда, где, как мне показалось, находился конец очереди. Женщина о чем-то громко и бессвязно спорила с медсестрой. Спор не имел никакого смысла, постоянно возвращался к одному и тому же, и я поняла, что женщина пьяна: одной рукой она хваталась за стойку, пытаясь удержать равновесие. В конце концов появились двое охранников и отвели ее в сторонку, после чего очередь передвинулась вперед.
Я в отчаянии огляделась, надеясь увидеть на стуле в приемной маму, но ее нигде не было. В коридоре толпились ожидающие — что же тут творится вечером в пятницу или субботу? Наверняка настоящий ад.
— Чем могу помочь? — позвала меня подошедшая к стойке вторая медсестра.
— Сюда привезли мою мать, Айрис Хейер. Упала у себя дома.
Медсестра застучала по клавиатуре:
— Хейер? Как пишется?
Я произнесла фамилию по буквам. В очках медсестры отражался экран, по которому она водила мышкой.
— А ваше имя?
— Аннабель Хейер.
— Вы ее дочь?
Я же сказала, раздраженно подумала я.
— Да.
— Верно, есть такая. Присядьте, к вам сейчас кто-нибудь
Найдя, где сесть, я вспомнила все те вопросы, что мне следовало задать: «Как она себя чувствует? Могу я с ней увидеться? Сколько придется ждать?» Но я уже отошла от стойки, а взглянув в ту сторону, поняла, что очередь успела увеличиться вдвое.
Я села рядом с автоматом, торгующим шоколадными батончиками, при виде которых у меня заурчало в животе, хотя в это время я обычно крепко сплю. Я подумала было взять кофе и чего-нибудь поесть, но побоялась, что стоит только это сделать, как кто-нибудь выйдет из дверей и окликнет меня.
Я проверила мобильный телефон, словно кто-то еще мог позвонить посреди ночи. Напротив в инвалидной коляске сидела девушка с распухшей ступней, бледная кожа на которой натянулась настолько, что казалась блестящей. Стулья рядом со мной занимали двое юношей в окровавленных рубашках. Один прижимал к макушке маленькое полотенце вроде тех, которыми вытирают пролитое пиво в пабах. Оба оживленно разговаривали и смеялись, обсуждая что-то насчет футбола. У меня не возникало никакого желания их слушать, но деваться было некуда.
Я заинтересовалась, каким образом девушка повредила ногу, и уже собиралась спросить, когда появился санитар и укатил ее. Встав, я подошла к столу, заваленному помятыми журналами. Я выбрала три самых бульварных и снова села, жалея, что не взяла с собой книгу, чтобы скоротать время. У входа болталась группа молодых парней, голоса которых слышались все громче. К ним, словно стервятники, подбирались охранники, разделавшиеся с очередным назойливым посетителем.
Сквозь крики молодежи прорезался пронзительный вопль малыша, корчившегося и извивавшегося на коленях у матери. Лицо его покраснело, светлые волосы прилипли к вспотевшему лбу, глаза были широко раскрыты. Женщина безуспешно пыталась утихомирить ребенка, засовывая ему в рот соску, но та тут же вылетала прочь. Последовала милосердная пауза, и показалось, будто я оглохла, но младенец лишь набирал в грудь воздуха для очередного вопля.
Я уставилась в журнал, стараясь сосредоточиться на лицах знаменитостей, из которых знала лишь одну, и листала его, пока не наткнулась на восьмистраничный разворот с фотографиями — похоже, обо всей подноготной Элтона Джона. Сдавшись, я отбросила журнал. Чем дольше приходится ждать, подумала я, тем менее вероятно, что с мамой что-то серьезное. Если бы все было совсем плохо, ко мне сразу бы вышли — разве нет?
И конечно, в то же мгновение из-за занавески появилась медсестра:
— Аннабель Хейер?
Я быстро встала и почувствовала, как кружится голова, но постаралась не подавать виду.
— Да.
— Здравствуйте, — сказала она и сразу направилась назад, рассчитывая, что я последую за ней. — Вы долго ждали?
— Нет, — ответила я. — Не думаю. Как моя мама? С ней все в порядке?
Она открыла дверь и отошла в сторону, пропуская меня. Я думала, что увижу маленькую комнатку, но оказалось, что это часть отделения экстренной помощи.
— Сядьте, — сказала медсестра. — Доктор сейчас придет.