Ласковый голос смерти
Шрифт:
— Не могу представить, что все окажется так просто.
— Нет. Думаю… — Я замолчала.
— Что?
С минуту я смотрела в сторону, потом уставилась на стол.
— Пожалуй, мне нужно идти. У меня еще слишком много дел.
— Вы не это хотели сказать, — заметил он.
Щеки мои покраснели, и я встала, пытаясь скрыть неловкость:
— Спасибо за кофе.
— Полная дрянь. В следующий раз угощу вас чем-нибудь поприличнее.
Я не собиралась соглашаться еще на одну встречу, какой бы повод он ни придумал.
— Пройдусь с вами до парковки, — безапелляционно заявил он.
Я почти бежала, надеясь оставить
— Моя машина там, — наконец, запыхавшись, сказала я. — Увидимся как-нибудь.
— Аннабель, — окликнул он, — знайте, что я хочу вам помочь. Я помню, каково мне было, когда умерла мама. Слишком многое нужно сделать, и порой забываешь, что к чему. Если смогу хоть чем-то помочь — пожалуйста, только скажите.
— Вы очень любезны.
— У вас есть мой номер?
— Да, — ответила я, но долю секунды помедлила, и он выхватил из кармана визитку и протянул мне:
— Позвоните, ладно?
Сэм зашагал назад через парковку, что было не слишком умно с его стороны, — кто-то посигналил, и он в последнюю секунду отскочил с пути внедорожника, охотившегося за свободным местом.
Несмотря на постигшее меня в последние несколько часов горе, при виде его немыслимого маневра я слегка развеселилась, но, едва он ушел, почувствовала себя еще более одинокой, чем прежде. Вокруг меня сновали люди, проезжали автомобили, но я была совершенно одна, окончательно и бесповоротно. Мне вдруг стало страшно, а потом нахлынула безудержная тоска.
«У меня никого больше нет, — подумала я. — Больше нет цели, никого, о ком я могла бы заботиться и кого могла бы защитить. Ничего не осталось».
Колин
После вчерашнего оргазма мне плохо спалось.
Проснувшись на рассвете и чувствуя неодолимое возбуждение, я налил горячую ванну. Я думал, стал ли причиной моего увлечения темой смерти и трансформации сэр Томас Стернз Элиот [3] , или мой интерес уходил корнями во времена смерти отца. А может, и еще глубже.
3
Томас Стернз Элиот (1888–1965) — англо-американский поэт, драматург и литературный критик, представитель модернизма в поэзии.
Сидя в ванне с закрытыми глазами и пытаясь расслабиться, я процитировал первые две строфы «Запашка бессмертия», растягивая слова и пробуя их на вкус. И сейчас, несколько часов спустя, я все еще думаю о них.
Секс и смерть неразрывно связаны. Безжизненные тела, объятия и проникновение. Секс, желание, разложение. И столь эротичные слова, столь гладкие на языке: «вожделея к мертвецам»… «безгубый хохот челюстей»… «сумятица совокупления»… Столь совершенные, столь очевидные, столь прекрасные. Я думаю о Дженис, которая также вдохновила меня ступить на этот путь… Думаю о ней, похороненной (хотя ее кремировали, я воображаю, будто ее погребли в земле), еще более прекрасной в процессе распада, чем когда она жила и дышала.
Аннабель
По пути домой я заехала в мамин дом, по привычке едва не завернув в супермаркет. Какое-то время я сидела в машине, не решаясь выйти. Дом уже выглядел опустевшим. Интересно, подумала я,
Что ж, сидеть на месте не было никакого толку, предстояло столько дел! Сад казался запущенным — когда только успел зарасти? Сквозь щели в цементной дорожке пробились сорняки, трава на лужайке перед входом торчала уродливыми пучками. Нужно будет до зимы взять газонокосилку и подстричь траву, особенно если я собираюсь продавать дом.
Я мысленно добавила новый пункт к быстро растущему списку.
В доме было тепло, чего я не ожидала, — конечно же, отопление включилось в положенное время, как обычно. Нужно будет его выключить — хотя, если вдруг похолодает, могут замерзнуть трубы. Я тут же вспомнила про холодильник — надо его освободить и разморозить. Собственно, хорошо бы вообще отключить все электроприборы, чтоб впустую не тратить деньги. Может, просто выключить общий рубильник? И газ тоже — но тогда не будет работать отопление и могут замерзнуть трубы.
Почувствовав, что мысли мои пошли по кругу, я усилием воли отбросила их, включила свет, положила сумку в коридоре и повесила пальто на вешалку, как делала каждый раз на пороге этого дома.
Мама переехала сюда пятнадцать лет назад, когда ее сестра, моя тетя, перебралась в Шотландию. Они жили вместе с тех пор, как я пошла учиться в университет, но после отъезда тети Бет маме захотелось жить поближе ко мне. Тогда она еще была вполне деятельной женщиной, играла в бинго с подругами и трижды в неделю ходила в супермаркет, а по выходным отправлялась в автобусную поездку с местным клубом. Вряд ли я по-настоящему сознавала, что она стареет, но теперь понимаю, что первые признаки появились уже давно. Она поругалась с кем-то в клубе и перестала его посещать. Пять лет назад умерла тетя Бет, и после кончины единственной сестры мамина жизнь покатилась под уклон. Она начала волноваться из-за денег, хотя получала хорошую пенсию и никогда прежде по этому поводу не тревожилась. Вскоре она прекратила играть в бинго, и у нее осталась только я — не считая соседей, которые время от время заглядывали, но она постоянно на них жаловалась.
— Они меня все время беспокоят, — шептала мама, словно ее могли подслушать сквозь стену. — Все ходят и ходят. Будто не понимают, что это как-то неудобно.
— Почему? — спрашивала я. — Чем они тебе мешают?
Я вовсе не собиралась говорить шепотом — соседских разговоров мы никогда не слышали, так что вряд ли они могли слышать наши.
Как выяснилось, Лен едва не спас маме жизнь — по крайней мере, дал мне шанс с ней попрощаться, даже если она меня и не слышала. Я собиралась зайти к ней следующим вечером, но к тому времени ее уже не было бы в живых. Будь она к нему чуть доброжелательнее, он мог даже обнаружить ее раньше, и, возможно, она бы выжила.
Я вошла в гостиную и включила свет, почти ожидая увидеть маму. Пустое кресло настолько меня поразило, что я невольно попятилась. Каждый раз, когда я к ней приходила — три или четыре раза в неделю, — она сидела там. При мне она вставала лишь иногда, чтобы сходить в туалет или сделать что-нибудь в кухне, непременно опираясь на костыли и на мою руку. Большую же часть времени она просто сидела и ждала, когда я ей что-нибудь принесу.
Теперь кресло опустело. За долгие годы в сиденье образовалась вмятина, покрытие выцвело и залоснилось. Подлокотники посерели от постоянного прикосновения ее рук. Но мамы больше не было.