Ласковый голос смерти
Шрифт:
Когда пришло письмо, я ожидал увидеть фотографию котят, или какое-нибудь чудовищное художество, или еще что-нибудь, но это оказалась сама Жюстин в голубом бикини — она сидела на камнях посреди желтого песка, а справа пенились волны. Я смотрел на ее загорелый живот, небольшую жировую складку над трусиками. Ветер вздымал ее волосы, намокшие внизу и свисавшие слипшимися прядями.
Как вам?
Симпатично.
Значит, не очень-то и понравилось?
Ладно, более чем симпатично.
Гммммммммм
Кто снимал?
Моя сестра
Вы были где-то в отпуске?
В Греции, два года назад
Похоже, вы отлично
Да. Сестра через полгода умерла
Мои соболезнования.
У нее был рак
Я не ответил. Разговор ушел не в ту сторону, а я понятия не имел, как перейти к вопросам о сексе, ведь именно ради него я потратил целый вечер. Однако, как оказалось, она все-таки сумела меня удивить. Несколько секунд спустя пришло еще одно сообщение:
Вы можете поднять мне настроение, Марк. Хотите встретиться?
Я встретился с ней в баре в Крауч-энде. Она опоздала на три минуты. Я надел черный пиджак, как мы договорились. Хотя в баре были другие мужчины в черных пиджаках, я единственный был без спутников и потому предполагал, что она легко меня узнает, тем более я послал ей мою недавнюю фотографию.
Мне показалось, что она довольно сильно постарела со времен того фото из Греции. В каштановых волосах пробивалась седина, на бледном лице не осталось следов загара, вокруг глаз и в уголках рта пролегли морщинки. Но во всем остальном она выглядела вполне приемлемо. Я пожал ей руку.
— Ну вот… — проговорила она.
— Взять вам чего-нибудь выпить? — спросил я.
— Сухого белого вина, пожалуйста.
Подойдя к стойке, я отдал десять фунтов за маленький бокал вина и полстакана кока-колы. Я бы и сам взял себе пинту пива и порцию виски, но не по таким ценам. К тому же, если Жюстин пригласит меня к себе, все равно придется потом ехать домой. Я попросил ее рассказать о себе, избегая темы сестры и ее прискорбной кончины, и выяснил, что она живет одна, работает на полставке в кол-центре страховой компании, ходит на уроки латиноамериканских танцев вечером по вторникам и уже полгода как одинока. У нее не было домашних животных, и она ждала своей очереди на выделение садового участка. Она не ела мясо, любила новые знакомства и, хотя и не особо искала отношений, была к ним вполне готова, если найдется подходящий мужчина.
Удивительно, как просто оказалось убедить ее поделиться таким количеством личных сведений, не предлагая ничего взамен. Каждый раз, когда она меня о чем-то спрашивала, я отделывался общими словами, а затем задавал новые вопросы, наклонившись вперед, глядя ей в глаза, улыбаясь и внимательно выслушивая ее ответы. Через час она уже тоже наклонялась ко мне, играя своими волосами и дотрагиваясь до моего колена.
Еще через полчаса мы шли пешком к ее дому, находившемуся через несколько улиц. Остановившись на крыльце, она обняла меня за пояс под пиджаком. Я вздрогнул от неожиданного прикосновения, но быстро пришел в себя и придвинулся ближе, чувствуя тепло ее тела. Она подняла ко мне лицо, и мне показалось, что она хочет, чтобы я ее поцеловал, — что я и сделал. Губы ее были сухими, дыхание пахло вином. Я коснулся ее щеки, и она открыла рот. Казалось, будто я снова целую Хелен.
— Зайдем? — спросил я, отодвигаясь.
— Не знаю… — проговорила она, наклонив голову.
— Чего ты не знаешь?
— Вдруг ты серийный убийца?
Я рассмеялся, и она обняла меня чуть крепче, а потом улыбнулась:
— Ты слишком милый для серийного убийцы.
Отпустив меня, она открыла
Жюстин повлияла на меня куда больше остальных, даже больше, чем Элеанор. После того как она столь легко мне отдалась, я понял, что самое интересное — не принимать, что дают, а брать самому, что речь идет не об обычном сексе, не о развлечении или забаве, а о некоем призвании свыше.
Мы занялись сексом у нее в спальне, в темноте. Тело ее, чистое и податливое, казалось телом ангела и вместе с тем телом шлюхи. Она пыталась меня целовать, но я сразу же вспоминал Хелен и отворачивался. Я заранее позаботился о презервативах, и, к счастью, она не возражала. Потом все случилось очень быстро. Я лежал рядом с ней, чувствуя одновременно удовлетворение и разочарование: я ожидал намного большего. Я ожидал… некоего единения.
Когда она положила руку мне на живот и подалась ближе, я отодвинулся и сел на край кровати, свесив руки между колен и глядя на свой насмешливо болтающийся пенис.
— Все в порядке, Марк? — спросила за спиной Жюстин.
— Мне нужно идти, — сказал я.
— Уже? Может, останешься?
— Мне завтра на работу.
Больше мы не сказали друг другу ни слова. Я думал, она спросит, когда мы сможем снова увидеться, но, к счастью, не спросила. Вид у нее был грустный, но я ничего не мог поделать. Взгляд ее выражал покорность, но во всем остальном она оставалась совершенно нормальной женщиной.
Она была полна несокрушимой жажды жизни. И это стало для меня самым большим разочарованием.
Аннабель
Сэм приходил ко мне почти каждый день. Сперва я могла лишь смотреть на часы на противоположной стене, пока он задавал мне вопросы. Иногда я притворялась, будто сплю. Но через несколько дней поняла, что не против его присутствия, и даже обнаружила, что жду его. Думаю, именно тогда я почувствовала себя лучше, поскольку начала наконец с ним разговаривать.
— Почему вы здесь? — спросила я. — Вы должны быть на работе.
— Могу и задержаться, — ответил он. — Как вы себя чувствуете?
Я не ответила — мне не хватало слов. Или, вернее, я просто ничего не ощущала, кроме смутного недовольства, что я до сих пор здесь.
— Аннабель?
Я посмотрела на него, понимая, что ко мне обращаются по имени и я должна ответить.
— Что?
— Хотите знать, как идет расследование? Эндрю Фрост говорит, что заходил к вам. Он хочет, чтобы вы были в курсе.
Я попыталась вспомнить, навещал ли меня кто-либо еще, но в голове стоял сплошной туман. Я снова посмотрела на часы. Каждый день я ждала, когда стрелки образуют четкую вертикальную линию, отмечающую шесть часов. В это мгновение должно было произойти нечто, приносящее облегчение, тишину, умиротворение. Но ничего не происходило, и в пять минут седьмого ожидание шло на новый круг.
Часы показывали двадцать минут двенадцатого. Мне хотелось поспать, но приближался обед, к тому же каждый раз, когда я пыталась заснуть днем, кто-нибудь приходил и будил меня. В отделении имелись свои правила, и одно из них гласило: спать полагается ночью, несмотря на шум и крики.
— Фрост сказал, что вы им очень нужны, Аннабель.
— Я ничего не знаю.
— У них слишком много вопросов. Что случилось с вашим телефоном? Кто дал вам другой телефон?
— Не знаю.
— Аннабель, вы наверняка с кем-то встречались. Вы наверняка встречались с человеком, который дал вам мобильник и забрал ваш. Не помните?