Ласковый обманщик
Шрифт:
Он подошел и сел рядом с ней.
— Конечно, ты имеешь на это право. Я тебе буду каждый день звонить. Я бы тебе звонил в любом случае, но…
— Да?..
— Что «да»?
— Неужели звонил бы каждый день?
Он взглянул на нее так, будто не верил своим ушам.
— Ты всерьез полагаешь, что я отправляю тебя в городок, где каждый второй Монтгомери, и не буду каждый день тебе звонить? Ты что думаешь, я дурак, что ли, оставить тебя на них?
— И о чем же мы будем говорить? Может, о Доке?
Майк засмеялся и протянул руку, чтобы погладить
— Порой, Сэм, мне кажется, что у тебя явные пробелы в воспитании! Ты что, не знаешь, о чем часами могут болтать мальчик и девочка, которые неравнодушны друг к другу?
Саманта покраснела и потупилась. Эта его фраза впервые заставила ее задуматься, не поехать ли ей действительно в Мэн. Но она тут же взяла себя в руки.
— Я остаюсь здесь и занимаюсь розыском бабушки, — твердо заявила она, — и все, что ты…
Майк не дал ей закончить фразу. Он обнял ее, и их губы сомкнулись. Майк целовал ее с такой страстью, что Саманта почувствовала, как по телу ее пробежала дрожь.
— Ты что думаешь, я не хочу, чтобы ты осталась? Да я только и мечтаю, чтобы ты была со мной, Ты, пожалуй, единственный человек, кроме твоего отца, который проявил интерес к моему расследованию. Мой отец все время пилит меня, чтобы я закончил докторскую и защитился. Но зачем? У меня сердце не лежит к преподавательской работе, у меня нет желания протирать брюки где-то в конторе. Братья просто смеются над моими «гангстерами». Понимаешь, Сэм, может, дядя Майкл не единственная причина, почему я этим занимаюсь. Может, главная причина во мне самом. Я поставил перед собой чертовски трудную цель, и теперь очень важно — смогу ли я ее достичь. Когда я учился в колледже, математика для меня была сущий пустяк. Но я целыми днями просиживал в библиотеке за книгами, которые рассыпались в руках, а вокруг ходили девочки в коротких юбках…
Он состроил гримасу.
— Ну, короче говоря, это написание биографии было для меня своеобразным вызовом, но я часто отвлекался от работы и вообще это все не имело особого значения, пока не появилась ты. Ты сидишь рядом со мной и печатаешь мои материалы, мы разговариваем, обсуждаем их, у меня рождаются новые идеи и…
Майк нежно поцеловал ее ладони.
— И иногда ты позволяешь поцеловать тебя. Это просто потрясающе, Сэм. Просто отлично.
— Так это «отлично» и будет продолжаться впредь, — сказала она, сжимая его руку. — Майк, мы можем продолжать работать вместе. Мне тоже нравятся библиотеки. Мне тоже нравятся…
— Да! А мне нравишься ты — живая! Она отпрянула от него.
— На сей раз не будет по-твоему. Я остаюсь в Нью-Йорке и приступаю к поискам бабушки. Насколько я понимаю, выбор у тебя невелик: или я остаюсь здесь, в этом доме, с тобой и мы вместе продолжаем начатое дело, или я переезжаю на другую квартиру и провожу поиски самостоятельно.
— Сэм, это все слишком серьезно. Это очень опасно. Ну зачем тебе так рисковать? Мы можем отложить поиски, а через пару лет — судя по тому, как выглядит Док, он больше не протянет — возвратимся к работе…
— Так
— Я не вижу связи.
Она жестко на него посмотрела. Когда они только познакомились, он мог ее обманывать и многое скрывать от нее так, что она этого не замечала. Но не теперь. Она чувствовала, что сейчас он не откровенен с ней. Его выдавали сжатые губы.
— Ты что-то от меня скрываешь, — прошептала Саманта, — я же вижу по твоему лицу.
Майк встал с дивана, но она преградила ему путь.
— Что тебе известно?
— Ничего, — зло буркнул он, отвернувшись.
— Майкл Таггерт, если ты не скажешь мне, что тебе известно, то я… то я…
— Что — ты? — грозно спросил Майк. — Что еще ты мне можешь сделать? Специально подвергнешь свою жизнь опасности? Или будешь шантажировать меня? Примешься бегать вокруг меня в белых трусиках и маечке, а когда я протяну руку, завопишь: «Насилуют!»?
— Я буду целоваться с Рейни Монтгомери, — выпалила Саманта. — Я позволю ему за собой ухаживать, мы каждый вечер будем встречаться… Я… я…
Майк направился к двери. Она схватила его за руку.
— Майк, подожди, пожалуйста! Как ты не можешь понять?! Ну если бы ты вдруг узнал, что твой дядя Майкл вовсе не умер! Или хотя бы что есть основания полагать, что он жив! Ты разве не сделал бы все, чтобы встретиться с ним? Чтобы увидеть его хоть раз до того… до того, как его действительно уже больше не будет. Моей бабушке за восемьдесят… У меня не осталось времени, чтобы ждать. Пожалуйста, скажи мне, что тебе известно? Я очень тебя прошу.
Саманта потянулась к нему и дотронулась до его щеки.
Он поймал ее руку и поцеловал ладонь.
— Сэм, что ты делаешь со мной! Ты меня превращаешь послушное дитя! — Майк тяжело вздохнул. — Ну слушай: твой отец сказал мне, что еще два года назад твоя бабушка точно была жива…
Саманта прихорашивалась перед зеркалом в прихожей. Она одернула юбку и поправила прическу так, как ее учили в парикмахерской. Затем положила сумку на узенький столик и проверила, не забыла ли она взять свои новые кредитные карточки и наличные. После того, как она ничего больше не могла придумать — что бы еще такое проверить, что бы еще такое поправить, чтобы оттянуть время, — она решительно взялась за дверную ручку, расправила плечи и открыла дверь.
Она одна вышла в город. На сей раз она направится куда дальше, чем вокруг квартала. Она проведет весь день в Нью-Йорке без какого-либо присмотра.
Саманта заперла дверь и спустилась по ступенькам. Сегодня утром Майк сообщил ей, что ее бабушка по крайней мере два года тому назад была еще жива. И прислала отцу Саманты почтовую открытку. Она и подтолкнула Дэвида Эллиота к тому, чтобы начать разыскивать свою мать. Содержание открытки было незамысловатым. Мать писала, что любит его, всегда любила и просит простить за все. В нижнем углу была подпись: «Твоя мама».