Ласточка на запястье

Моисеева Даша

У самого Егора отношение к деньгам было специфическим. Он, как и любой человек, любил наблюдать кругленькую сумму на своей карточке, но, когда дело касалось литературы, всё это просто теряло своё значение. Если студент искренне интересовался его предметом, то он был готов до посинения, до самой глубокой ночи сидеть с ним, объясняя смысл того или иного произведения, объяснять тот или иной литературный приём. Зачастую такие благородные порывы студенты воспринимали, как особо ценный подарок, пусть даже и бесплатный. Поддавшись своему благородному порыву преподавать литературу на должном уровне обычным студентам, Егор искренне верил в то, что студенты воспримут его лекции с тем же рвением и благодарностью.

Каким

оглушительным было его разочарование, когда, вытащив из портфеля бланки, он окинул группу изучающим взглядом и нашёл только пару лиц, с интересом смотревших на него. Остальные либо сонно кивали головой, то и дело собираясь отдаться Морфею, либо сидели в телефонах, не очень умело скрывая их за обшарпанными пеналами. Полные восхищения и некого томительного ожидания взоры из его представлений об этом дне нигде не наблюдалось. Правда, были среди студентов и те, кто отвечал надуманным требованиям нового преподавателя. Уже знакомый ему Олег, чей взгляд был скорее полон усталости и ожидания конца, чем интереса, его товарищи, ну и дочка старого друга, Ангелина, что как раз-таки смотрела на него с привычным ей восхищением и радостью.

– Дорогие студенты! Рад встрече с вами. Меня зовут Егор Александрович. Приехал к вам из Санкт Петербурга. Буду работать преподавателем литературы. – внутренне подбодрив себя, начал Егор.

Молчание. Был слышен лишь шелест листаемой кем-то тетради, дробь дождевых капель по оконному стеклу, вибрация чьего-то телефона. Полное безразличие ко всему происходящему. Студентка, что так и не назвала ему своего имени, украдкой зевнула, после чего упёрлась подбородком о кулак, подняв на преподавателя меланхоличный взгляд. Крылов почувствовал, как в его душе начинает расти неприязнь к этой особе. Этот скромный зевок и полное равнодушие в глазах больно ударили по его самолюбию.

– В этом году я бы хотел отойти от поставленного плана обучения и предоставить свой, усовершенствованный и одобренный профессором культуры и образования Леоном Семёновичем. – нервно откашливаясь, продолжил Крылов. – Увлекательные статьи, написанные лично мной! Дополнения знаменитых профессоров! Профессиональный взгляд на русскую и зарубежную литературу! Психологический разбор героев!

Мужчина говорил громко, подобно настоящему оратору, что благодаря своей манере речи и навыкам общения вовлекает народ в волнующую его тему. Крылов оживленно жестикулировал, поднимая вверх руки, обозначая огромный по своей величине и ширине масштаб значимости значения литературы, чуть ли не скакал на одной ноге, чуть ли не превратился из оратора в шута, развлекающего народ, а из шута – в молящего об интересе нищего. Всё тщетно. Как был он и его идеи безразличны слушателям, так всё и осталось.

Сероглазая, как окрестил незнакомую студентку Егор, смогла его удивить. Внести свою некую яркую лепту в это общество серого безразличия. Девушка так внимательно слушала его речь, что даже убрала с парты локоть и села прямо, уверенно. Лёгкая улыбка, которую Крылову удалось застать в момент её проявления, имела оттенок какой-то задумчивости. Глаза так и сверкали воодушевлением, давая подпитку для его самолюбия. В аудитории было примерно ещё человек пять, что тоже заинтересовались его страдальческой идеей, но из всех них отчего-то именно её глаза врезались в самое нутро. А странная улыбка вообще наделила студентку некой загадочностью.

И всё же марево успеха растворилось, когда, закончив пламенную речь, Егор, окрылённый хоть маленьким, но достижением, спросил:

– Может, вы хотите рассказать о какой-нибудь своей любимой книге?

Спросил всех, а смотрел на неё, ожидая какой-нибудь ответной реакций. Сероглазая задумалась. Глаза её стали туманны. Возможно, Зоя бы и хотела что-то ответить, встать, начать свои размышления. Только вот от одной мысли,

что ей придётся открываться перед Ангелиной и её друзьями, начинало мутить. Тошнота стала чем-то привычным, когда дело касалось Дорофеевой. Грише же просто было не до этого. Он лениво ковырял карандашом дырку на парте, рассуждая, как бы ему успеть поесть перед своей сменой.

– Ну, хорошо. – разочарованно выдохнул мужчина, направляясь к столу. – Тогда придумаем вот что. На следующих парах, в начале, каждый из студентов представит небольшой доклад о своей любимой книге, расскажет о том, что в этой книге он нашёл близкого для себя. Но, думаю, будет ещё лучше, если работать вы будете парами и представлять, разумеется, тоже. Вас слишком много, да и так вы сможете получше узнать друг друга. Нет ничего более сближающего, чем общая книга. После общей беды, конечно. – Егор слегка улыбнулся краешком губ. – Все мы знаем, что книги отражают нашу реальность. В персонажах мы видим свои черты, а в некоторых действиях…

Олег зевнул, после чего, подперев подбородок рукой, взглянул в сторону своей сестры. Она сидела, словно кукла, с широко раскрытыми глазами и слегка приоткрытым ртом. Дорофеева вообще не была мастером в сокрытии своих эмоций. Всегда как открытая книга. Дешевая книга с очень предсказуемым концом. Её любовь и безмерное уважение к Егору Александровичу было настолько очевидны, что Олег всё никак не мог поверить в то, что ни отец, ни сам преподаватель так и не догадались о чувствах Ангелины. В какой-то мере ему было даже её жаль. Чисто по-человечески. Но не более.

– Рот закрой. – насмешливо шепнул брат сестре, слегка хлопая её по макушке.

Девушка послушно закрыла рот, нахмурилась, потирая ушибленное место, после чего, почувствовав на себе чужой взгляд, резко обернулась. Там, за последней партой, рядом с Зоей сидел Гриша. Сидел и, нахмурившись, смотрел на неё осуждающим взглядом. От этого взгляда ей стало неловко. Лебедев знал, что произошло между ней и её братом. Знал и осуждал её стыдливое молчание.

Когда-то они были друзьями. Он шутил в моменты с их с Зоей ссор, говоря, что «такие подруги, как вы, просто не могут ссориться по-настоящему». Удивительно, но он даже не поверил, когда узнал, что они больше не общаются. Гриша даже долгое время не обращал на это внимание. Они жили в одном городе, но у них не было даже возможности поговорить. А нужно ли было? После того случая он явно дал ей понять, что не желает иметь ничего общего с ней. Ссора с Зоей только больше отдалила их. Правда, Ангелина до последнего надеялась, что он встанет на её сторону. Что не станет осуждать. Что прекратит общаться с Зоей так же, как и все. Смотреть на него сейчас было невыносимо. Впрочем, как и на Зою в момент её лютой ярости.

– Хватит на неё смотреть! – Зоя легонько стукнула друга по руке. – Не мешай слушать лекцию её обожаемого преподавателя.

– Заботишься о ней? – Лебедев усмехнулся.

– Только в другой жизни. – девушка закатила глаза, после чего ткнула пальцем в разложенную на её коленках книгу. – Посмотри лучше сюда!

Гриша, в последний раз взглянув на Гелю, наконец, обратил своё внимание на Зою. Он даже не заметил, как она посреди пары вытащила найденную книгу и положила её на свои коленки. В прошлом Зоя часто умело списывала контрольные. Видимо, прятать под партой вещи – это её особый, приобретённый в школьные года навык, что, судя по всему, со временем никуда от неё не делся. Её пальчик с аккуратным розовым ногтем указывал на едва различимый рисунок, сделанный карандашом. Парень нагнулся ближе, силясь рассмотреть его получше. Зоя, желая ему помочь, слегка подняла книгу, выгибая страницу так, чтоб солнце хорошо освещало её. Только тогда мутные очертания рисунка превратились в весьма ясный и чёткий символ. Щит с мечом, на фоне которого красовалась лента с надписью «МГБ».