Ласточка с дождем на крыльях
Шрифт:
– Полчаса ко мне – никого, – бросил Ярослав Петрович Танечке.
Он прошел в кабинет, заказал по срочному гордеевский город, квартиру Зои и стал разбирать бумаги. Город дали через двадцать минут.
– Да… – прошелестело в трубке.
– Как ты добралась?
– Хорошо. А как… у тебя…
– Да, в общем, все обошлось.
– Ты когда приедешь?
Она говорила тихо, осторожно,
– Понимаешь… тут есть обстоятельства… Семейные. Это не телефонный разговор. Я тебе потом все расскажу…
– Значит, ты не приедешь?
– Несколько позже… Мне надо уладить кое-какие дела.
– У тебя очень деловой голос. Ты спешишь?
– Н-нет… Но, понимаешь, столько событий…
– В общем, ты не приедешь?
– А тут еще командировка в Америку.
– Вот как… Командировка в Америку?
– Да. Представь себе. Очень представительная делегация, и надо обязательно лететь.
– Ну что ж, счастливого тебе пути…
– Алло! Алло!
Голос на другом конце провода стих, словно разлился по трехтысячекилометровым проводам и высох.
Вечером, освободившись от дел, Красин позвонил еще раз, но квартира не ответила. Потом его подхватил вихрь: совещания, заседания, подготовка к поездке в Америку, и он смог позвонить только накануне отлета.
– Алло! Вас слушают, – сказал резкий мужской голос.
Муж.
Красин осторожно положил трубку.
Потом была командировка в Грузию на предмет изучения открытия там филиала. И опять на звонок ответил мужской голос.
– Алло! Вас слушают. – И опять Ярослав Петрович положил трубку.
Но однажды, когда у него особенно тоскливо и мерзко было на душе и на звонок опять ответил мужской голос, Ярослав Петрович не выдержал и сказал:
– Алло. Это говорит Красин из Архитектурного института. Позовите, пожалуйста, к телефону Зою Егоровну.
– А… Красин… Я вас знаю… Зоя Егоровна умерла.
– Что?! Как умерла?
– Она умерла от аборта. Уже давно. Я вас попрошу никогда больше не звонить по этому телефону и, если можно, не приезжать в наш город.
Лена
По случаю назначения на даче Красиных было решено организовать шашлык. На шашлык собралось много народа. Все было чинно, в меру весело, велись интересные разговоры, завязывались нужные знакомства.
Неожиданно перед гостями из проема двери появился Красин. Он был мертвецки пьян.
– Я дерьмо! – объявил он.
Жена и сын кинулись к нему.
– И вы дерьмо! Все вы здесь дерьмо!
Ярослав Петрович был странно бледен.
– Что я могу сделать один против вас всех? Что мы могли сделать против вас всех? А? Молчите…
Несколько друзей Красина бросились к нему.
– Пойдем, полежишь… Тебе плохо, Яр. Ты перепил.
– Ничего мы не могли сделать… против вас… гады… Пустите меня. Я исполню последний долг…
Ярослав Петрович вырвался из рук, вытащил из карманов кипу бумаг и швырнул их в костер. На секунду мелькнул контур какого-то фантастического строения из ярких красок, эскиз чего-то белого под черным звездным небом, потом все превратилось в пепел.
Красин пошатнулся, упал, и его унесли в комнату.
– Надрался на радостях, – сказал кто-то завистливо. – Еще бы, слетать в Америку, получить два института… Тут надерешься… Везет же человеку… Все при нем…
Он прилетел в гордеевский город в середине августа. Все было, как всегда. Играл оркестр. Толпа детей с криками «Папа, папа приехал!» повисла на нем. Обнимал, тискал Гордеев, подавляя все вокруг, окрестности и даже горы. Трепыхали под свежим ветром, дующим с Ледника, транспаранты «Гению XX века – Салам! Салам! Салам!».
Только в тени пыльных акаций его никто не ждал.
1985.