"Ласточки" над фронтом
Шрифт:
Неторопливо постукивают колеса, ритмично вздрагивает вагон на стыках рельс. Запасливый помкомэска (дядька Гришай - зовут его между собой девчонки) позаботился, чтобы на пол вагона настелили побольше соломы, а вдобавок к сухому пайку, выданному на дорогу, раздобыл вдоволь арбузов.
– Девочки, давайте, как в сказке о Мальчике-с-пальчике, бросать арбузные корки на дорогу! - предложила вдруг одна из девчат, доедая арбузный ломоть.
– И наши ребята найдут нас по следу, - с надеждой подхватила другая.
– А ведь в сказке хлебные крошки, что бросал Мальчик-с-пальчик, птицы склевали.
–
И действительно, впоследствии война разбросала бывших друзей по разным фронтам, по дальним дорогам. Немногим довелось встретиться вновь, а кому-то лихая година принесла и вечную разлуку.
Тамбов встретил неласково. А может, и не Тамбов виноват был, просто скучали будущие летчицы по друзьям, по ставшему таким родным училищу. И однокурсники казались недоброжелательными, и школа - неуютной. Но вот начались занятия, девушки втянулись в учебу, в напряженный рабочий ритм, некогда стало скучать. И с каждым днем новая школа делалась все привычней и ближе. Кроме теоретической подготовки, занимались и военной, сдавали нормативы ГТО второй ступени.
Промелькнул последний учебный год. Летние месяцы курсанты провели в палаточном лагере - шла напряженная летная подготовка. И вот в июле сданы последние экзамены. Все! С этого дня нет девчонки Люси, застенчивой и нерешительной, есть серьезный взрослый человек - летчик Клопкова.
Направление на работу Люся получила в Ростовское управление гражданской авиации. Поехали вместе с Марией - она мечтала работать в Ростове, а Люся в Краснодаре, поближе к родным местам.
Душным августовским днем девушки шагали по Ростову. По выгоревшему от жары небу плыли огромные облака.
– Прогуляемся по городу, на базар зайдем, а потом к моей тетке, она здесь живет, на "Ростсельмаше" работает, - говорила Мария.
Внезапно потемнело, раздался оглушительный гром и полил дождь. Не дождь, а ливень, просто потоп. Мутная вода шумными ручьями катилась по рыночной площади, увлекая за собой не только мусор, но и яблоки, и груши, просыпавшиеся с какого-нибудь лотка. Вмиг вымокшие девушки с веселым страхом прижимались к стене, закрывая руками карманы форменного кителя:
– Ой, только бы документы не намокли! Дождь кончился так же внезапно, как и начался.
– Ну, теперь не до прогулки, - оглядев себя и Марию и еле удерживаясь от смеха, произнесла Люся. - Мокрым курицам по городу гулять не рекомендуется. А в отделе кадров с нами и говорить не станут...
– Давай к тетке!
Наутро начищенные и наглаженные явились в отдел кадров за назначением.
– Поедете в Ставрополь, там для авиаработников дом строится, значит, квартира вскоре будет...
Оказалось, что до летной работы было не так близко, как мечталось в школе. Самолетов было мало, летчиков много, а доверия летчицам-женщинам не было совсем. И чуть не год Люся и Мария исполняли обязанности "штатных" дежурных по аэродрому, а в конце весны их направили в Ростов, в учебно-тренировочный отряд. Там и застала их война.
В Ставрополе в аэропорту - летчики на казарменном положении. Все ждут приказа - когда же на фронт?!
"В эти тяжкие дни, - вспоминает Люся, - мне обидно
Нет, не опоздала Люся Клопкова на войну - полной мерой досталось ей военного лиха, и немало успела она прошагать по нелегким военным дорогам, успела вложить свою долю ратного труда в общую нашу, в великую нашу Победу...
Но сначала был год работы инструктором в Тихорецке, а затем, когда враг подошел ближе, - в Азербайджане. Очень непросто было готовить пилотов для фронта, сроки самые сжатые, а опыта почти никакого. До нынешних дней помнит инструктор Клопкова своих первых курсантов - уверенного, принципиального Калюжного, обстоятельного и уравновешенного Красникова, скромного, застенчивого Бутаева, самолюбивого, легко ранимого Сафронова. Люся учила их всему, что знала и умела, и училась сама, приобретая с каждым полетом тот драгоценный опыт, который и делает человека мастером своего дела.
Не раз за это время Люся и ее подруги-инструкторы были свидетелями налетов вражеской авиации на железнодорожную станцию Тихорецк.
Их было четверо - холостячек, особенно упорно добивавшихся отправки на фронт.
– Да вы что, девчата! Парней то и дело отзывают в армию, с кем же мы курсантов готовить будем? Ведь фронту летчики нужны!
Глубокой осенью сорок второго Клопкову положили в госпиталь. Диагноз суставной ревматизм и аппендицит. Подлечили, подштопали немножко, но до настоящего здоровья - далеко.
– Вам, голубушка, нужно теперь отдохнуть и подкормиться, - сказал Люсе врач. - У вас из-за сильной худобы опущение желудка.
– Зимой постараюсь поправиться. Летом полеты днем и ночью, да и жара сильная - не до еды...
– Ну, пока у нас еще побудете, немножко силенок да и веса наберете, - с сомнением глядя на исхудавшую девичью фигуру, закончил врач.
А через день письмо от подруг: "Люся, нас наконец отправляют в действующую армию!" Люся бегом к главврачу, а он ей решительно:
– Вы не закончили лечения!
Клопкова не спорила и не плакала, только молча смотрела на врача умоляющими глазами. Не выдержав этого взгляда, он махнул рукой:
– Упрямая девчонка! Хорошо, выпишу, но с указанием, что ограниченно годна к полетам.
На следующий день Клопкова вернулась в свою часть. В общежитии девчата, распоров маленькую Люсину перинку, шили в дорогу подушечки-думки.
– Люська! Приехала! А мы уже документы оформили, вечером едем...
– Девочки, и на мою долю сшейте, - скомандовало Клопкова и помчалась в штаб. Через несколько часов девушки сидели в тесном вагоне поезда, направлявшегося в Баку. Радовались, что вот наконец-то отправляются на фронт, волновались, как сумеют справиться с боевой работой.