Ласты на каблуках
Шрифт:
– Права твоя Динка, – сказал Борюсик, сосредоточенно разглядывая бокал. – У меня ведь были всякие отношения с женщинами до встречи с тобой. Я даже как-то хотел жениться. Но в последний момент она так некрасиво повела себя. И оказалось, что я совсем не знал эту женщину. Ты не обижаешься, когда я говорю о другой?
– Нет, – честно сказала Лизочка, – у меня ведь тоже было до тебя. И я все время наступала на одни и те же грабли. Я так много передумала всего за последние двое суток! Я больше не хочу наступать на грабли и получать по лбу. Я переосмыслила все свое прошлое и поняла, в чем я была не права, и постараюсь
– Я и не хочу, чтобы ты была идеальной, – улыбнулся он в ответ. – Идеальной, наверное, быть очень трудно. Мне, по крайней мере, было очень трудно все время быть идеальным: выглядеть идеально, вести себя безупречно, говорить стопроцентно умные фразы... Поэтому, милая, будь со мной такой, какая ты есть. И позволь мне быть таким, каков я есть. Надеюсь, я тебя не разочарую. Я обещаю тебе заботиться о тебе, обещаю всегда... – и тут он замялся.
Лизочка покраснела.
Ситуацию спас вошедший матрос в красивой форме официанта.
– Борис Александрович, я жду-жду – когда горячее подавать? Стынет же все!
– Нас ждет вкуснейший обед! – обрадовался Борюсик. – Приносите, конечно.
Матрос ловко накрыл на стол.
– А где Владимир? – вдруг вспомнила Лизочка.
– С Владимиром мы договорились, чтобы он привел тебя на этот пляж. Ведь только здесь есть пирс, к которому может пристать яхта. Не переживай за него. Он ушел, к нему сегодня вечером приезжает жена. Я обещал Владимиру прокатить их вместе с нами на яхте. Ты не против? Как он, понравился тебе?
– Владимир – замечательный человек! – горячо откликнулась Лизочка.
– Но-но, – тут же остановил ее Борюсик, – смотри, приревную!
– Ах, что ты, милый, ты – вне сравнений. Ты же лучше всех.
– Мне так приятно слышать это! Я столько всего передумал за эти два дня. Я понял, что ты мне стала очень дорога. Я так переживал за тебя. Я даже сам не ожидал. У тебя еще и телефон не отвечал, а Володя рассказал мне, как встретил тебя в ресторанчике, без сумки, без денег! Ах, Лиза, Лиза!..
Лизочка слушала его и уплетала за обе щеки салатики, гарнирчики и ее любимую утку по-пекински. Она сама не заметила, что не подсчитывала калории, как обычно, не прикидывала, сколько дней потом придется сидеть на кефирной диете, а просто ела и радовалась жизни. Борюсик тоже от нее не отставал: известно, мужчины от стресса стремятся поесть побольше.
Потом они поднялись на палубу. Солнце садилось, все небо было гламурно-розовым. Ветер был достаточно сильным, чтобы надувать паруса, но при этом мягким и ласковым. Борюсик накинул на Лизочку капитанский китель, который, видимо, прилагался к арендованной яхте, а сам надел фуражку. «Мы стоим, как два капитана, – подумала Лизочка, – которые отправляются в большое плавание. Никто из них не знает, как сложится судьба экспедиции, но каждый готов приложить все усилия, чтобы она прошла успешно».
Глава 19,
финальная
На яхте они ходили две недели: Сочи, Геленджик, Анапа, Новороссийск. На Большом Утрише были в дельфинариуме, на Малом Утрише – заходили в
И говорили, говорили, говорили. И спорили, конечно, и ссорились, и обижались друг на друга, но всегда мирились. Их отношения совсем не были ни идеальными, ни безупречными, ни эталонными. Это были обычные человеческие отношения, разве что очень душевные. Двое суток, которые им пришлось провести порознь, многому научили их. Это понимали и Лизочка, и Борюсик.
Лизочка часами лежала на палубе или на пляже, где они бросали якорь, загорала и думала, думала. Все время она о чем-то думала, анализировала, взвешивала, но уже без своей привычной маркетинговой терминологии, а какими-то более гуманными понятиями, по-другому. А Борюсик сидел рядом с ней в тени и что-то читал. А иногда она замечала, что он давно уже сидит с раскрытым журналом на одной и той же странице и просто смотрит на море.
Они много и бесстрашно плавали. Оказалось, что Борюсик – хороший пловец. Лизочка же очень быстро уставала. И тогда он подплывал к ней, она хваталась за него и отдыхала, обнимая его за плечи и прижимаясь к нему.
Борюсик умел плавать, не работая руками – только ногами и корпусом. И они заплывали далеко-далеко, держась за руки: Борюсик плыл и держал Лизочку за руку, помогая ей держаться на воде. Волны качали их, солнце светило, ветерок обдувал лица. Лизочка смотрела на Борюсика, на бесконечные водные просторы и даже иногда, прищурясь, на солнце. Они плыли, держась за руки, и она была счастлива. И уже не размышляла романтично это или нет.
Потом катали на яхте Владимира с супругой, а потом Динку, неожиданно нагрянувшую с каким-то своим бойфрендом. И все с удивлением разглядывали их: Лизочку и Борюсика.
– Как-то по-особенному хорошо тут у вас... – однажды протянула Динка, когда они оказались с Лизочкой наедине. – И дело не в яхте, море, юге. Это, конечно, все замечательно. Кругом удивительно красиво. Но и не в этом дело. И мне, и Яшке моему, и тем вашим знакомым хорошо не от этого. От вас с Борюсиком исходит какое-то особое умиротворение. Помнишь, мы с тобой разговаривали в Москве? Ты вроде бы тогда была счастливой, рассказывала мне про своего Борюсика, гордилась... Не им – собой. Такая была – самая крутая, победительница, порвала всех, как Бобик грелку... не знаю, как это сказать. Загордившаяся была. Неприятная. А сейчас такая спокойная, расслабленная, домашняя... – Динка еще раз внимательно вгляделась в сестру. – Умиротворенная, счастливая. Какая-то простая. Настоящая! Вот!
– Настоящая? – не веря своим ушам, переспросила Лизочка.
– Настоящая, живая, красивая, добрая...
– Я так люблю его...
– И он тебя любит. Это заметно.
– И тебя люблю, и Яшку твоего, и всех люблю. Так хочется, чтобы это состояние не проходило.
– Оно пройдет, конечно, – отмахнулась Динка от Лизочкиных излияний, – но теперь ты, по крайней мере, знаешь, что и как бывает. И тебе есть к чему стремиться. Проблема не в том, чтобы не терять это состояние, а чтобы научиться его находить.