Латая старые шрамы. На перекрестке миров
Шрифт:
– Хреново, – опечалился ветеран. – А я с час назад Руте записку с посыльным отослал, просил что-нибудь сытное притащить. Только, смотрю, тебе и больничные харчи на пользу пошли. Что, Орфин испытывает новую микстуру?
– Почти. – Я не стал вдаваться в подробности собственного выздоровления. – А харчи, думаю, не пропадут, у тебя тут едоков и без меня хватает. Ладно, – я коснулся пальцами нагрудного кармана, где лежали часы, – время не ждет. Еще столько сделать нужно.
– Погоди, Рей.
Виттор поднялся и, кивнув в сторону коридора, увлек меня из палаты.
– Тут такое дело. Помнишь, я говорил о парне, который скончался? Так вот, дело, сам понимаешь, тонкое, к родственникам обычно я от нашего гарнизона ходил. Соболезнования принести, о размере компенсации рассказать. Как обычно, десять золотых и надгробие за счет города, ну, ты знаешь. А теперь вот торчу в госпитале как привязанный. Орфин, скотина эдакая, никак не отпускает, все на годы мои намекает. – Виттор с обидой покосился в темный конец коридора. – Сатрап недоделанный… Короче, ингирвайзер, мне, конечно, стыдно заставлять тебя больного, но уж если ты все равно уходишь…
– Напомни, как звали погибшего? – прервал я поток Витторовых излияний. – И адрес. Хрен с тобой, птичка певчая, заскочу куда надо.
– Альдо Арьяз. У них дом как раз напротив храма Всемогущего, тебе, если в управление рванешь, как раз по пути будет.
Я присвистнул. Престижный район, интересно, каким ветром занесло этого Арьяза к нам в стражи? Богатенькие родственники обычно пристраивают отпрысков на куда более престижные и непыльные должности.
– Ладно, заскочу. – Я пожал руку ветерану и натянул перчатки. – Прости, спешу.
Виттор понимающе кивнул, а я поспешил по темному коридору к выходу.
Снаружи стоял тихий ясный вечер. Меня немного повело от свежего воздуха, и, прислонившись плечом к дверному косяку, я переждал приступ головокружения. Надеюсь, сил хватит и я не грохнусь где-нибудь в самый неподходящий момент.
Я мрачно глянул на темное небо с россыпью мелких звезд. Посетовал, что день так не вовремя подошел к концу, но визит в службу безопасности решил не откладывать. Заберу у дежурного все документы и отправлюсь домой. А поутру можно будет наведаться в окрестности лаборатории, пройти путем, которым стражи гнались за похитителями Ала, может, соображу чего. Но сначала нужно отдать почести семье погибшего.
Осторожно спустился с крыльца, обеспокоенно прислушиваясь к реакциям тела, но что бы там ни помогло мне встать на ноги – Риллова вода или лекарства Орфина, – оно оказалось действенным. Меня все еще штормило, но спасибо хоть ноги не заплетались. Удачно поймав вечерний экипаж, я велел трогать к храму.
Дом Арьязов предстал каменным строением прошлого века с широкими колоннами, обрамляющими мраморное крыльцо, и украшенным лепниной фасадом. Я вздохнул – ненавижу общаться с родственниками убитых солдат. Видишь чужое горе и отчетливо понимаешь, что никакие соболезнования не способны вернуть близкого человека. И оттого делается горько, а еще страшно раздражает собственное бессилие.
На стук дверного молоточка открыл невысокий старичок. Я представился, и дворецкий, печально
Негромкий звук шагов привлек внимание, и в зал вошла женщина. Немолодая, но все еще хранящая остатки былой красоты. Она окинула меня настороженным взглядом и, поджав губы, кивнула.
– Вам уже все рассказали, анья Арьяз, – скорее констатировал, чем спросил, я, оглядев черное траурное платье, излишне стянутое на грузной фигуре. Как будто его обладательница надевала наряд слишком давно, чтобы он оказался ей впору.
Женщина коротко кивнула и уселась в одно из кресел у камина, указав взглядом на противоположное. Я устроился напротив и принялся говорить сопутствующие случаю фразы. О том, как храбр был павший герой, как чтит Солькор его заслуги перед Антреей, насколько признателен людям, вырастившим такого достойного члена общества. Анья слушала меня с каменным лицом и только изредка подергивала уголком рта. Когда же я дошел до компенсации, хозяйка дома истерично хихикнула, и в глазах ее заблестели слезы.
– Компенсация! – выплюнула она. Голос оказался низким и хрипловатым, помнится, Рилл как-то называл подобный чувственным. – Никакие деньги не способны вернуть мне Альдо. Собственно говоря, они никогда не могли на него повлиять!
Она почти с ненавистью огляделась и с неприятным звуком скрипнула ногтями по шикарной обивке кресла.
– Все это – роскошь, богатство, связи, – все, к чему я стремилась половину собственной жизни, оказалось не в силах уберечь моего мальчика! Мы с отцом пророчили ему карьеру чиновника, так нет. Захотел стать героем! Мечта у него была, понимаешь ли. Не мечта – кучка бобрового дерьма!
Голос женщины стал визгливым, и, достав из рукава платок, она спрятала в нем лицо. А мне стало неприятно. Как будто хозяйка дома сейчас в чем-то предавала собственного сына. Отревевшись, она вытерла покрасневший нос и недобро уставилась на меня:
– Как ваше имя? Дворецкий сказал – Фрей? Что ж, наслышана. Мой Альдо просто бредил вами. Не поймите меня превратно, но если бы не такие, как вы, мой мальчик был бы сейчас жив!
– Я всего лишь выполняю свой долг, – ответил я сухо, сделав над собой усилие, чтобы не нахамить в ответ.
Все же женщина только что потеряла сына, может не вполне понимать, что говорит. А еще мне стало стыдно, что я так и не узнал толком того паренька. Видно, слишком высоко летаешь, ингирвайзер, если нет тебе дела до таких вот восторженных мальчиков… Но, пожалуй, пора и откланяться, похоже, мое присутствие раздражает анью Арьяз хлеще, чем красная тряпка быка.
Я поднялся из кресла и вежливо кивнул всхлипывающей женщине:
– За компенсацией можете явиться в любой день в ратушу. Спросите секрета…