Латники зачумлённого города

Суворов Сергей Викторович

Прошло два часа, когда я, уже совсем потный, поднялся на затёкшие, трясущиеся от напряжения ноги, и кивнул Бахрому. Он уже стоял рядом с ломиком, который вставил в прожог и с силой нажал. Раздался хруст и стальной неровный кусок рухнул на бетонный пол. Обнажилась внутренняя часть затвора, где обнаружились два блокирующих штыря, уходящие в стеновые пазы. Как можно было догадаться, наверху располагалась такая же пара стержней. Щедро плеснул воды из баклажки, зашипело, взметнулись клубы пара. Открывшиеся штыри запоров я перерезал легко, после чего начал вскрывать вторую преграду, то есть, ещё один лист. И когда дуга прорвалась сквозь него, мы сквозь потрескивание разряда услышали слабый крик нескольких человек.

Ещё

час усилий, благо, на этот раз толщина стали не превышала одного сантиметра. Пара литров воды на раскалённую прорезь, пар, упавший на ту сторону после сильного нажатия кусок металла. И вот из темноты отверстия выглянуло изможденное лицо совсем молодой девушки, которая прикрыла глаза рукой и шарахнулась обратно. Кто-то догадался выключить ближайшие лампы, оставив гореть дальние, так что возле двери образовалась зона сумрака и в отверстии снова показалась блондинистая макушка. За первой спасённой высунулись ещё три, вымазанные пылью, копотью и ещё непонятно чем, возможно, потёкшей косметикой. Волосы спутанные, по щекам льются слёзы, плечи стрясаются от рыданий. Когда мы помогли выбраться сквозь отверстие плачущим девицам, из мрака выглянули настороженные и не менее чумазые лица двух пареньков. Эти пролезли сами и встали перед нами, настороженно и недоверчиво щурясь из-под ладоней. Но мы приветливо улыбались, и они вроде расслабились.

Когда казалось, что уже всех спасли, и можно предложить им еду и душ, тем более, что от всех попахивало, мягко говоря, неприятно, в отверстии шевельнулась ещё одна фигура. В коридор на четвереньках вылез крепкий мужчина лет пятидесяти, в ужасно грязном и рваном пиджаке, с давно немытыми сальными волосами и сбившейся в колтуны бородой. На лицах спасённых я отметил сложную смесь неприязни и уважения. Они смотрели на него хмуро, но как-то виновато. Мужчина встал, отряхнул драные штаны и шагнул к нам, обдав густым запахом давно немытого тела.

– Разрешите представиться, Василий Александрович. Когда-то кандидат наук, специализирующийся в авиа– и ракетостроении, но с некоторых пор, в силу независящих от меня обстоятельств – лицо без определённого места жительства, или, говоря по-народному, бомж.

– Очень приятно. Меня зовут Север, такое вот необычное имя. Прежде, чем предложить вам наше гостеприимство, позвольте поинтересоваться, а как вы там все оказались?

– А вот пусть Анюта расскажет. – Бомж указал на ту девушку, которую мы увидели первой. Та молчала и мужчина улыбнулся. – Смелее, чего уж теперь. Исследователи, на мою голову.

– Ну… – Чумазая блондинка, выделявшаяся высоким ростом из всей группы, поправила волосы, наткнулась на спутанные пряди и скривилась. – Если коротко… Извините, а душ у вас есть? Да? Тогда совсем коротко, очень уж хочется помыться. В общем, мы в колледже учимся недалеко отсюда, в компьютерном. И наши одногруппники, Данила с Виктором, предложили нам с подругами вместо занятий пойти исследовать подземный ход, который они обнаружили на пустошах за заводом. Ну, не подумайте чего, просто мы дружили все. Ну, и мы согласились, хоть и не сразу. Но было интересно, мы запаслись водой, взяли бутерброды, фонарики и пошли. Спустились в колодец, а там коридор и в конце две двери тяжеленные одна за другой. Виктор сказал, что это тамбур и видно впереди бункер. Стало ещё интереснее.

Блондинка прервалась и кашлянула. Кто-то из собравшихся в коридоре людей передал воду и Бахром протянул баклажку рассказчице. Та приникла к горлышку почти с жадностью, потом с трудом оторвалась и передала пластиковую бутылку подругам, а те, напившись, поделились с парнями. Бомжу досталось всего несколько глотков, но ребята всё-таки выделили ему часть, и это говорило о многом в их пользу.

– Спасибо. Так вот. Мы начали освещать коридор фонарями, и тут из боковой комнаты вышел кто-то. Ребята сначала шарахнулись, но тут

Алла завизжала и Виктор ударил. Потом и Данил тоже. Мы осветили, а это человек, и ребята его ногами уже бьют. Ну, мы их остановили. А Василий Александрович, это был он, встал, но ничего нам не сказал, только вытер кровь, которая из носа потекла, покачал головой и ушёл обратно в комнату. Мы пошли дальше. Много комнат, целых десять, в одной страшно воняло, кажется, там был устроен туалет, мы прикрыли дверь. Виктор всё время ругался, что бомжатник тут. Ничего не нашли, упёрлись в эту вот стальную плиту.

Анна помолчала, видимо, собираясь с мыслями, вздохнула и продолжила:

– А когда шли обратно, почувствовали, как пол затрясся. Потом гул. И тут Василий Александрович побежал к тем двум дверям и обе захлопнул. И сказал, чтобы мы обождали чуток, а сам стоит возле внутренней двери. Ребята снова хотели его бить, ну, мы их одёрнули, и попросили Василия Александровича открыть. А он говорит, что наверху что-то взорвалось. Данила ухватился за руль на двери, а там ржавое всё, заклинило. Или после запирания что-то сработало, чтобы не открыть. Предохранитель какой-нибудь. А потом снова пол тряхнуло, очень сильно, так, что мы все попадали. И грохот из-за тамбура. В общем, внутреннюю дверь мы так и не открыли. Что-то загудело тихонько под потолком, воздух стал свежее. Потом загорелся свет, мы обрадовались, но он минут через пять погас. Так и сидели в темноте, только иногда фонари включали.

Девушке было явно тяжело всё это переживать заново, она зябко обхватила себя за плечи и уселась прямо на пол:

– Сначала съели бутерброды, растянули на тот день и осталось на следующий. А потом есть хотелось, и Василий Александрович нам дал лапшу, Доширак. Потом дней через пять кончились пакетики с лапшой, которую мы просто замачивали холодной водой. А у Василия Александровича ещё был большой запас сухого хлеба, в больших мешках. Ели его, две недели. Следили по командирским часам, которые у Виктора, они механические и с датами. Потом и хлеб кончился. И уже два дня пьём одну воду, но вчера закончилась и она. Думали, что всё, умрём. Ещё вначале в эту дверь стучали, и потом, каждый день, иногда по несколько часов. А сегодня решили, что бесполезно. А потом вдруг потрескивание за ней, мы собрались все сюда, а на двери появилась красная точка, потом полоска, а потом вдруг сверкнуло. Вот и всё… Спасибо, что спасли нас. – Анна вдруг снова разрыдалась.

Спасённых врачи повели к душевым, которые делились на два блока, мужской и женский, а я убрал на место сварочный аппарат и попросил дежурных по кухне приготовить что-нибудь оголодавшим ребятам и мужчине. Сам же заглянул на склад, где Алеся сосредоточенно разбирала завалы принесённой добычи, в чём ей активно помогали две дородные женщины и трое стариков. Подумав, я решил навестить свои посадки, среди которых жили кошки, а заодно и Булку выгулять. Пусть удобрит почву. Дошёл до нашей жилой ячейки, включил свет, заметил, что ноутбук отсутствует, но вспомнил, что видел его на столе возле Алеси, видимо, она заносила найденное в списки.

Нацепив шлейку на радостно топчущуюся возле меня собаку, я взял её на руки, погасил лампу, выскользнул за полог, тщательно задёрнув его, и тихонько прошёл через погрузившуюся в полный мрак комнату. В длинном крыле коридора я увидел освещённых одинокой лампочкой над дверью Пульта Управления, вымытых и одетых в свежую одежду спасённых. Ребята гуськом заходили на кухню, благоухающую ароматами свежеприготовленной пищи, последним шагал кандидат наук, с удовольствием оглаживающий на себе чистые вещи. Когда за ними закрылась дверь, я отправился в оранжерею, легко найдя вход в полутьме. Проскользнул внутрь, опустил Булку на пол, и тут за моей спиной хлопнуло несколько выстрелов, явно со стороны жилого помещения. Туда с лаем и рычанием мимо оранжереи промчались собаки.