Лаура
Шрифт:
— Я знаю, что ты имеешь в виду.
Она внезапно прижалась устами к губам Галтьера и поцеловала его долгим поцелуем. Было совершенно ясно, что это не поцелуй сестры, а лобзание любовницы.
Николас облегченно воскликнул, будто это сняло тяжелый груз с его души:
— Наконец-то! Лед тронулся.
Я вспомнила замечание Натали по этому поводу:
— Что в этом удивительного? — спросила она меня. — Разве Лаура не любит Галтьера?
Я успокоила ее:
— Дело не в том, нравится он ей или нет. Она просто его еще не знает…
Это произошло
Когда вчера вечером он дал ей понять, что она слишком медлит с выполнением своего обещания, она поняла, что потеряла целую неделю наслаждения и любовных утех. Потерять такую неделю — несправедливо, противоестественно, недопустимо и абсурдно, как будто покинуть своего возлюбленного на год или на всю жизнь.
Вероятно, она сожалела об этом.
Она посмотрела на свой живот, расстегнула молнию шаровар до самых волосков на промежности и начала их поглаживать, будто они не были частью ее собственного тела, а принадлежали какому-нибудь коту или собачке с мягкой шерстью. Внезапно она подняла голову и требовательно спросила:
— Скажи, как я тебе должна отдаться?
Галтьер не колеблясь, менторским, профессорским тоном, к которому он никогда ранее не прибегал, педантично сказал:
— При публике.
Казалось, Лаура не поняла слов Галтьера. Она опустилась на колени, послушная и покорная, как маленькая девочка, которая хочет чему-то научиться, как будто старалась проникнуть в скрытый смысл его слов. Затем задумчиво переспросила:
— При публике?
Она подумала и предложила:
— Ты хочешь, чтобы я пригласила Николаса и Мирту?
Галтьер отрицательно покачал головой.
— Николас и Мирта не являются публикой.
Лаура несколько мгновений вопросительно смотрела на него, пытаясь догадаться, каким образом — словами или действиями — она должна пройти это испытание. Образ послушной ученицы и строгого учителя так ясно встал у меня перед глазами, что я с трудом удержалась, и чуть было не вскрикнула от удивления.
Но Лаура снова встала во весь рост, повернулась спиной к постели и спокойно пошла к двери, ведущей в коридор. Она широко ее распахнула и закрепила в этом положении. Затем сняла обувь, носки и шаровары и совершенно обнаженная вернулась к своему партнеру и уселась на кровати рядом с ним.
— Галтьер, — попросила она, — расскажи мне о мара. Он лежал, опершись спиной о бамбуковую перегородку, и смотрел широко открытыми глазами куда-то вдаль, мимо нее. Возможно, он забыл о ее присутствии. Они оставались в таком положении, неподвижные, не говоря ни слова, долгое время, так что я была просто загипнотизирована до такой степени, что не могла вернуться в постель или пойти в ванную, чего мне хотелось гораздо больше, чем наблюдать за ними.
Первым заговорил Галтьер глубоким, гортанным, мелодичным голосом восточного сказителя:
— В лесах на острове Эммель, куда мы отправимся завтра, чтобы отыскать остатки племени народа мара, скоро настанет время для девственницы с гор раскрыть свое
— Сколько женщине нужно времени, чтобы больше не быть девственницей?
Он улыбнулся ей, внезапно вспомнив, где находится.
— для этого нужна вся жизнь.
Я слышала, что Николас моется под душем. Я разделась и присоединилась к нему. Подставила под струю голову, потом намылила ее. Мои густые длинные волосы покрывали спину. После этого я вернула ему мыло.
Он был окутан пеной с головы до ног: у меня было подозрение, что он сделал это преднамеренно из скромности, чтобы скрыть свою наготу передо мной. Это заставило меня тоже подшутить над ним.
Я также обильно намылила свое тело, но сладострастно задержалась на своих грудях и промежности, как будто мастурбирую перед ним без всяких комплексов.
Он выглядел смущенным. Внезапно, и не без женской извращенности и упрямства, я почувствовала, что возбуждаюсь на самом деле.
Ну, уж раз я начала, то нужно и закончить! Остановиться на полдороге было бы неразумным и вредным для здоровья. Поэтому я продолжила понравившееся мне занятие, совершенно открыто лаская себя ради собственного наслаждения до самого конца.
Позади меня находилась ванна. Я наклонилась вперед, уперлась в её край и так расставила ноги, чтобы мои пальцы манипулировали самым лучшим способом. Я добралась до клитора и раскрытых губ влагалища:
Мастурбируя стоя всегда доставляет мне наибольшее удовольствие, и я занимаюсь этим довольно часто: всякий раз, когда у меня выпадает свободная минута. Но в большинстве случаев я делаю это в одиночестве, в пустой классной комнате, сидя на туалете или принимая душ после тенниса.
Подумав о теннисе, я вспомнила о нашей встрече на корте, и это добавило мне наслаждения, которое к этому моменту дошло до высшей формы. В полдень того памятного дня я встретила Николаса в институте, а потом случайно на теннисной площадке. Конечно, он все время смотрел на Лауру. Она играла в теннис и выглядела просто великолепно, так что он не мог оторвать от нее глаз. Я сидела рядом с ним вместе с подругой, и он иногда бросал взгляд и на нас. Если быть абсолютно откровенной, его особенно не интересовали наши лица; его больше захватили наши бедра и низ живота, хорошо видные из-под наших коротких спортивных юбочек, и наши опушенные бугорки, выглядели довольно аппетитно…
Позже, когда мы с подругой закончили игру, его уже не было. Мы стояли рядом в раздевалке и всласть поговорили о нем. Во время разговора, естественно, мы мастурбировали, сколько хотели, но не друг друга, а каждая сама по себе. Нам потребовалось довольно много времени, чтобы получить удовлетворение, как будто этим мы занимались с ним. И если бы он вошел в тот момент, когда мы достигли оргазма, я уверена, что мы бы были готовы заняться с ним любовью немедленно!
В тот день я теряла Николаса дважды!