Лав-тур на Бора-Бора
Шрифт:
– Гм. Ну давай. – Они чокнулись и выпили.
Бармен уже наводил порядок, собираясь закрываться. Тащить это милое создание куда-то еще Юле не улыбалось, значит, надо ускориться.
– Ты чего здесь сидишь одна, где остальные, Инка, Танька? – перешла она на Ленину волну.
– А фиг их знает. Что они мне, компания? – Елена пошатнулась на табурете, едва сохраняя равновесие. – Инка небось со своим в каюте как всегда резвится. – И Елена сделала неприличный жест, символизирующий то, чем занималась сейчас Инна.
– А
– Я вязать не умею, что мне с этой сумасшедшей делать? – заплетающимся языком поведала Ленка, изо всех сил цепляясь за табурет.
Потом подняла на бармена брови, за которыми с трудом приподнялись веки, и, не найдя слов, просто щелкнула пальцами, требуя добавки. Бармен вопросительно взглянул на Юлю, та кивнула. Не хватало только скандала из-за недополученной выпивки.
– Почему она сумасшедшая? Мне она показалась вполне вменяемой, – недоуменно спросила Юля, вспоминая госпожу Веселову.
Татьяна производила довольно приятное впечатление. Чуть меньше сорока, среднего роста, с густыми пепельно-русыми волосами, ухоженная, с холеным симпатичным лицом, воспитанная, образованная, может, немного скучноватая. Иногда Юля замечала, что к вечеру она становится несколько взвинченной, в голосе начинают прорываться отдельные истерические нотки. Ну, так к вечеру от усталости она и сама на людей иногда начинает кидаться. Единственный человек, к которому Татьяна была действительно недоброжелательно настроена, – это Ирма. Юле вдруг вспомнилось, что Татьяна не упускала возможности задеть покойную, сказать колкость или бросить в ее адрес язвительное замечание. Но в отношении остальных она вела себя абсолютно корректно.
– Таблеток нажрется, вот и вменяемая, – зло ответила Елена. – Шизанутая она, ясно. В психушке лежала.
– Да что ты? – искренне ужаснулась Юля. – А из-за чего?
– Ты что, совсем не в теме? – как-то даже протрезвела госпожа Сомова.
Юля покачала головой.
– Она в психушку загремела, когда Ирма у нее мужа увела, – постучала зачем-то себе по лбу Лена.
– Да ты что? Максима? – ужаснулась Юля такой коллизии.
– Да при чем тут Макс, у нее раньше другой был. Тоже богатенький. Дура дурой, а пристроиться умеет, – с откровенной завистью вздохнула Елена, глядя пьяным затуманенным взором в чужую счастливую жизнь. Впрочем, все же не очень счастливую.
– Она за первого мужа еще в институте вышла, по большой любви, родила ему целую ораву спиногрызов.
– Это сколько? – полюбопытствовала Юля, силясь представить Татьяну в роли матери десятерых детей.
– Трое, кажется, – икнула мадам и чуть не упала с табурета.
– А потом-то что? – Юля подергала ее за локоть, потому что Ленка упала головой на стойку и как-то подозрительно засопела. «Если так и дальше пойдет, то я с ней до утра не закончу», – огорчилась она и принялась трясти Ленку самым
– А? – встрепенулась Сомова, дико озираясь по сторонам.
Но вокруг никого, кроме Юли, уже не было. Бармен, наведя порядок, давно ушел, отдыхающие с наступлением вечерней прохлады покинули лежаки и шезлонги. Яркие дневные краски сменились вечерними фиолетово-розовыми тонами, мягкими и пастельными. Над крытыми соломой остроконечными крышами парковых павильонов и ресторана разлился оранжевый искусственный свет. Зеркало бассейна, ровное и недвижимое, сливалось с океанской гладью, в нем отражались белые пики сложенных зонтиков и кружево листвы.
– Чего тебе надо? – полным диссонансом к окружающей благоуханной действительности просипела Елена, хлопая бессмысленно глазами.
– Дальше что было? У Ирмы с Татьяной, – освежила Юля ее память.
– В один прекрасный день Ирма приперлась к Таньке домой, – с трудом собирая мозги в кучу, проговорила чуть живая информаторша. – Так, мол, и так, собирайте ваши вещички, теперь я здесь жить буду.
– А муж что?
– Его дома не было.
– Ну?
– Танька в рев. Кто вы такая? Как же так, у нас дети! А та ей – «вон пошла вместе с детьми». А муж ее, сволочь порядочная, когда домой явился, говорит, да уж, прости, так вышло. И Таньку с детьми – к теще, считай, на улицу.
– Как же так, это же его дети? – ужаснулась Юля.
– Говорю же, сволочь, – довольно поддакнула Ленка. – Денег им не давал, встречаться отказался, Танька от горя с катушек и съехала.
– Вот гад! Как его фамилия, ты его знаешь?
– Гм, – кивнула Лена.
– Ну, какая?
– Не помню. Да какая разница. Он на Ирме все равно не женился, выкинул ее через месяц, собрал манатки и вышвырнул на лестницу.
– Законченная сволочь, – констатировала Юля. – А Ирме так и надо.
– Да уж. Та еще стерва.
– А с Татьяной что дальше было?
– Да с такими, как она, всегда все хорошо. Нарисовался Максим, вытащил из психушки, накормил, напоил и женился. С тремя детьми взял! Придурок!
– Откуда же он взялся?
– Друг детства, – издевательски хихикнула Елена.
Оказывается, добродушный, простоватый Максим – настоящий мужик. Надежный и сильный. Юля сразу прониклась искренней симпатией к Веселову.
– Поэтому Татьяна Ирму все время изводила?
– А ты хотела, чтобы она ей маникюр бесплатно делала? – раздраженно ответила Ленка. – Слушай, а что это ты лезешь ко мне? Вопросики всякие задаешь? Тебе чего надо? – Ленка спрыгнула с табурета и уперлась в Юлю тяжелым, злым взглядом. Чувствовалось, что Ленка не прочь вцепиться ей в волосы или еще что-нибудь отколоть. Будь она потрезвее, Юля бы испугалась. Лена была выше, крупнее, моложе и нахальнее беременной мадам Ползуновой. Но сейчас она еле держалась на ногах, так что полноценной соперницей быть не могла.