Лава
Шрифт:
Я остановился невдалеке, наблюдая за тем, как свежеобтесаные бревна ложатся одно на другое, как Стоян и Гвоздь тщательно подгоняют зазоры между ними. Откуда-то с востока, перекрывая стук топоров, родился, усиливаясь с каждой минутой, низкий вибрирующий звук. Я задрал голову, глядя в сторону садящегося солнца: над лесом, блестя обшивкой, появился грузовой гравиплан, сделал круг, заходя на посадку. Топоры смолкли - старатели, задрав головы к небу, следили за тем, как серебристый каплевидный аппарат осторожно опускается на поляну. Рокот посадочных двигателей отдавался глухим эхо в глубине леса. Спустя минуту все стихло,
– Ну вот, как обещал! Аппарат в твоем распоряжении!
– радостно сообщил Рэд, пожимая мою руку.
– Машина в полной исправности, как новенькая!
– Он похлопал ладонью по обшивке гравиплана.
– Как же тебе удалось?
– Не просто. Но старые друзья помогли и в этом. Самым трудным было перегнать гравиплан из столицы в предместье. А дальше, уже легче.
Я осмотрел машину, заглянул в кабину, и даже посидел за управлением, борясь с искушением запустить двигатели и отправиться в путь немедленно. Но спешить сейчас было нельзя. Отослав Рэда отдыхать, я вернулся к себе в домик.
Косые лучи солнца проникали в широкое окно, борясь с надвигающимися сумерками в углах комнаты. Пахло смолой и терпкой хвоей. На широком топчане, крытом шкурами лежала Юли, и, кажется, спала. Я бесшумно приблизился к ней по дощатому полу, осторожно опустился рядом на топчан. Долго всматривался в бесконечно дорогое, знакомое до мельчайших черточек лицо. В уголках ее глаз и между бровей залегли крохотные морщинки - следы пережитых ею испытаний, страданий и боли. Но теперь все было позади. Судьба, трагически поломавшая всю нашу жизнь, снова улыбнулась нам, возвратив надежду на счастье и любовь.
После освобождения из лагеря, Юли считала чудом нашу с ней встречу, и я готов был согласиться с ней, слушая рассказ о злоключениях, выпавших на ее долю. В тот трагический момент, когда продажная пуля Ена Шао пронзила ее тело, пройдя навылет через левый бок, и когда я считал Юли потерянной для себя навсегда, испытания ее только начинались. Раненную и бесчувственную, истекающую кровью ее бросили в подвал виллы Наоки, как ненужную вещь. И только крепкое здоровье, взращенное многолетними занятиями спортом и сильная наследственность, заботливо очищенная генными инженерами ПОТИ - этими стражами чистоты и здоровья человеческого рода Земли - не дали ей тогда погибнуть. Обнаружив, что она жива, приспешники Наоки не стали ее добивать. Ее отдали Ену Шао, который отправил полуживую Юли в лагерь для политических заключенных. Здесь мы потом и встретились. Там, в лагере, сердобольные женщины-заключенные заботливо выходили Юли, залечив ее физическую рану, но раны душевные им вылечить, было не под силу. Бесконечная череда унижений, издевательств и страданий наложили неизгладимый отпечаток на ее внутренний мир, но все же не сломили ее окончательно. Искра надежды теплилась в ее сердце, согреваемом неугасимой любовью ко мне...
Но теперь страшный сон, преследовавший ее столько времени, закончился. Тень смерти, коснувшаяся нас обоих, не смогла заглушить в нас страстный родник жизни, который все еще бьется в наших сердцах. А раз так, значит, не под силу ей будет разлучить нас ни теперь, ни после! Полный уверенности в этом, я осторожно тронул волосы Юли, погладил ее по впалой щеке. Мое легкое прикосновение разбудило
– Как ты себя чувствуешь, малыш?
– Хорошо, - улыбнулась она.
– Который час?
– Уже вечер.
– Правда? Значит, я проспала полдня, а ты даже не разбудил меня?
– нотки укора проскользнули в ее голосе.
– Тебе нужно больше отдыхать, чтобы скорее поправиться!
– Я снова нежно погладил ее по щеке.
– Максим! Я вполне здорова. Разве не так? Теперь со мной ты, и мне больше ничего не страшно... и не нужно, - добавила она. Замолчала, прислушиваясь к шуму снаружи.
– Все еще строят?
– Да. Скоро заканчивают, и тогда мы сможем разместить всех людей с удобствами, а не под открытым небом. Правда, припасов, захваченных в лагере, не так уж много, но вокруг нас лес. Там много дичи и съедобных плодов. Так что голодать мы не будем! Вот с оружием у нас хуже...
– А что такое?
– Юли внимательно посмотрела на меня.
– Понимаешь, боеприпасов, изъятых у охраны лагеря, хватит нам не надолго. Это плохо. Нам нужно много оружия, чтобы сражаться!
– Максим!
– Юли взяла меня за руку.
– Ты все-таки решил остаться здесь?
Я посмотрел в ее глаза: в глубине их притаилось тревожное ожидание и горечь.
– Ласточка моя!
– Я ласково погладил ее теплую ладонь.
– Обещаю тебе, что с нами ничего - слышишь?
– ничего не случиться! Мы обязательно вернемся домой, вырастим с тобой наших детей, и будем жить, и служить нашему обществу долго-долго, пока не погаснут звезды!.. Но разве ты не видишь, сколько горя и страданий принесла здесь многим людям эта революция? Хо сравнивал ее с огненной лавой, уничтожающей все живое на своем пути... И он был прав! Сколько надежд и человеческих судеб сожгла эта "лава" здесь, на Гивее!
Юли опустила глаза, хмуря брови.
– Максим! В тебе говорят месть и ожесточение. Это плохие чувства! Мы не можем позволить им завладеть нами, иначе добро наше обернется еще большим злом и несчастьем...
– Это не месть, родная моя, нет! И не ожесточение! Хотя я чувствую, как меняюсь под гнетущим спудом этого мира, как в моей душе что-то непоправимо ломается, несмотря на все хорошее, что было заложено в нас Трудовым Братством. Злая тень этого мира исподволь вползает в мое сердце, пытаясь потеснить царящее там добро. И от этого мне становится страшно! Я убиваю людей, чьи жизни на Земле считаются бесценной святыней! Я переполнен ненавистью к своим врагам, которой раньше никогда не знал... Но я не хочу, чтобы все это завладело мной окончательно! Не хочу!
Я стиснул кулаки, чувствуя, как все пылает в моей груди.
– И все же, бегство из этого мира - не лучший, не самый правильный выход для нас с тобой. Мы должны постараться исправить его. Разве не наш долг, как землян, помочь торжеству справедливости на этой планете? Разве не будет потом терзать тебя и меня сознание позорного бегства из огня и пепла сожженной планеты в безопасное и заботливое лоно Земли?.. Разве не будут по ночам взывать к нам тысячи глаз и тысячи рук безвестно погибших, замученных людей, прося нас о помощи?