Лавандовое поле надежды
Шрифт:
Словно подслушав ее мысли, Фосиль обернулся.
– Вам надо отдохнуть.
– Конечно, если вы сами… – начала она, стараясь не показывать, что запыхалась.
– Это один из любимейших моих видов, – перебил он. – Смотрите, внизу Боннье. А Лакост справа.
– А там, вдали? – поинтересовалась Лизетта, переводя дух. Пейзаж был и в самом деле прекрасен. На другой стороне долины осенние краски размывались, дымкой смягчая очертания гребней и расщелин.
– Прямо, если прищуриться, можно увидеть Авиньон, – сказал Фосиль, показывая куда-то
– Поверю вам на слово, – сказала девушка и обрадовалась, увидев, что он улыбнулся. Милые морщинки в уголках губ у него стали отчетливее. В глаза – не просто синие, а ярко-ультрамариновые – хотелось смотреть снова и снова. Его голос – теперь, когда Фосиль чуть расслабился, ставший нежнее и мягче – навевал ощущение покоя. Гибкий и мускулистый, Фосиль шел по неровным камням легко и грациозно, тогда как Лизетта то и дело оступалась. А немногословность и сдержанность придавали ему неотразимую ауру уверенности.
– Куда мы идем?
– В место под названием Горд. А завтра в Кавайон. Оттуда ходит поезд на север.
Лизетта кивнула. Все эти названия были для нее пустым звуком – только Фосиль знал путь через горы.
– Съешьте-ка яблоко, вам и платье будет более впору.
– Брюки, пожалуй, были бы уместней.
– Возможно. Но тогда бы вас забрал первый же немецкий патруль – или, того хуже, milice – заподозрив, что вы одна из маки. – Фосиль присел на обломок скалы и жестом пригласил девушку садиться рядом. – Остановимся на пару минут.
Да, на вольном воздухе он явно чувствовал себя куда свободнее. Даже держался иначе – спокойно и расслабленно.
– Расскажите мне про вашу жизнь в маки, – попросила Лизетта, старательно избегая разговоров о довоенном прошлом.
Фосиль пожал плечами.
– Рассказывать-то особо и нечего. Мы живем самой простой жизнью, обходимся без привычных удобств, стараемся делать все, что в наших силах, чтобы отравить бошам жизнь, и умираем… регулярно.
– Так ваша цель – убивать?
– О да. Мы убиваем при первой возможности – хотя возможность выпадает редко, – отозвался он так небрежно, что по спине у девушки пробежал холодок. – А главным образом вредительствуем – то провода перережем, то железнодорожные пути разрушим, то мост взорвем. Перекрываем дороги, нарушаем работу почты, срываем поставки. Мы как пчелы – жалим всякий раз, как получится. Смертельного удара чудовищу так не нанесешь, но ослабить можно.
– Чем же вы питаетесь, если вам приходится постоянно прятаться?
– Повсюду хватает сочувствующих – народ нами гордится. Крестьяне передают в холмы еду. Дети привозят ее в игрушечных тележках, прикрыв куклами и плюшевыми мишками. Никто не станет подозревать детей.
– А дети вас видят?
– Никогда. Мы так свято придерживаемся принципов секретности, что я и сам не мог бы вам сказать, кто в деревне друг маки, а кто коллаборационист.
– В самом деле?
– Таким образом я никого не выдам и никто
– Ну и жизнь.
– Партизанам только такая и подходит. Мы держимся по двое, редко – по трое.
– Вы с Фрелоном?
– И еще один человек. Вы с ним встретитесь в Горде.
– А там выращивают лаванду?
– Почему вы спрашиваете?
– Когда вы пришли, от вас пахло лавандой.
Фосиль кивнул, но ничего объяснять не стал. А девушка не настаивала.
– В Сеньоне было так красиво – с лавандой.
Он печально кивнул.
– Я оттуда родом.
Горло у Лизетты сжалось – столько скорби звучало в голосе ее собеседника. Ей сразу вспомнился рассказ Роже о семье Фосиля.
– Не следовало мне вам признаваться, – заметил Фосиль. – Теперь придется вас убить.
Он улыбнулся – совершенно нормальной улыбкой, – и на несколько секунд все в нем переменилось, словно из-под низких туч вдруг проглянуло ласковое ноябрьское солнышко. Лизетта поймала себя на том, что ежесекундно осознает, что он рядом. Если они на ходу случайно задевали друг друга, как бывает, когда идешь вместе по тропинке, она торопилась извиняться. Да и Фосиль вроде бы реагировал точно так же. Интересно, узнает она когда-нибудь его настоящее имя?
– Если можно, погодите, пока я не управлюсь с заданием. – Лизетта улыбнулась ему в ответ.
– Учитывая, каким странным путем вы добираетесь до Парижа и сколько всевозможных предосторожностей ради вас предпринято, Анжелина, невольно сделаешь вывод, что для англичан вы крайне важны… и задание у вас крайне опасное.
Задание. Лизетта старалась пока не думать о нем. Ей самой решать, как к выполнению этого задания подобраться. Пока она не понимала, должна ли просто соблазнить заданный ей объект и тянуть из него информацию – или же попытаться перевербовать. Ее бросили в львиное логово и велели укротить льва.
– Да, надеюсь, я не подведу.
– Сколько вам лет?
– Двадцать четыре.
– А семья у вас есть?
– Бабушка с дедушкой. И, уж коли мы так откровенны… а у вас?
Фосиль втянул в себя воздух.
– Думаю, пора двигать дальше.
Он поднялся. Хрупкий пузырек нормальных отношений меж ними с треском лопнул.
Девушка вскочила на ноги.
– Я не хотела совать нос в чужие дела…
Фосиль обернулся.
– О семье говорить трудно. Может быть…
– Ничего страшного. Расскажите мне про Горд. Где он?
– Там, наверху.
И как только она умудрилась до сих пор не замечать его? Последние несколько километров Лизетта шагала словно в забытьи – глядя в землю перед собой, тупо переставляя ноги, следя лишь за тем, чтобы ступать след в след за своим провожатым. И позволила себе отвлечься, думать о своем. Так было легче переносить долгие часы безмолвия, голод, одиночество. И вот теперь прямо у нее над головой, в утесах, омытое золотым светом, парило потрясающее поселение. Солнце уже миновало зенит. Молодые люди провели в дороге добрых семь часов.