Лавка древностей
Шрифт:
Квилп не вымолвил ни слова в ответ, но, подойдя к Киту вплотную и чуть ли не уткнувшись носом ему в лицо, пристально посмотрел на него, отступил на несколько шагов, снова приблизился, снова отошел, и так раз пять подряд, точно его голова сновала перед Китом в туманных картинах. Кит стоял не шелохнувшись и ждал стремительного нападения, но, убедившись, что эти маневры так и остаются только маневрами, презрительно щелкнул пальцами и пошел следом за матерью. Она поторопилась увести его и, слушая рассказы о Джейкобе и малыше, нет-нет да и бросала через плечо боязливые взгляды, чтобы проверить, не увязался ли Квилп за ними.
Глава XLIX
Мать
Эта веселая мысль весьма позабавила карлика, и он хохотал над нею до слез, а когда ему попадались по пути глухие переулки, выражал свой восторг дикими воплями, чем пугал насмерть редких прохожих, что опять-таки доставляло ему огромную радость и все больше и больше улучшало его самочувствие.
В таком великолепном расположении духа мистер Квилп дошел до Тауэр-Хилла и, взглянув на окно своей гостиной, вдруг увидел, что оно освещено ярче, чем полагалось бы освещать окна в доме, погруженном в траур. Подойдя ближе и навострив уши, он услышал оживленный разговор и различил голоса не только жены и тещи, но и чьи-то незнакомые — мужские.
— Ха! — крикнул ревнивый карлик. — Это что такое? Гостей без меня принимают?
Ответом ему послужил приглушенный кашель сверху. Он пошарил в кармане, но ключа там не оказалось ключ был забыт дома. Не оставалось ничего другого, как стучать в дверь.
— И в коридоре огонь, — пробормотал Квилп, припав глазом к замочной скважине. — Постучимся как можно тише. И с вашего позволения, миледи, я постараюсь застичь вас врасплох. Да-с!
На его тихий, осторожный стук никто не отозвался. Но после второго удара молотком, не менее осторожного, дверь бесшумно приотворилась, и из-за нее высунулся мальчишка с пристани. Квилп тут же зажал ему рот одной рукой, другой схватил его за шиворот и выволок на улицу, — Вы меня задушите, хозяин! — прохрипел мальчишка. — Пустите, ну!
— Кто там наверху, собака? — таким же хриплым шепотом спросил Квилп. — Говори! Да потише, не то я тебя на самом деле придушу.
Мальчишка показал на окно и захихикал, но в этом сдавленном хихиканье слышался такой бурный восторг, что Квилп схватил его за горло и, чего доброго, привел или почти привел бы свою угрозу в исполнение, если бы мальчишка не высвободился из хозяйских объятий и не юркнул за ближайший фонарь. Тогда, после нескольких безуспешных попыток вцепиться ему в волосы, карлику пришлось вступить с ним в переговоры.
— Добьюсь я от тебя толку или нет? — сказал он. — Что там делается?
— Да вы мне слова не даете вымолвить, — ответил мальчишка. — Они… ха-ха-ха! Они думают, вы… вы померли. Ха-ха-ха!
— Помер? — воскликнул Квилп и, не выдержав, сам разразился зловещим хохотом. — Нет, в самом деле? Ты не врешь, собака?
— Они думают, вы… вы утонули, — продолжал мальчишка,
Заманчивая перспектива накрыть всю эту компанию при столь восхитительных обстоятельствах и поразить ее своим появлением привела Квилпа в такой восторг, какой он вряд ли испытал бы, даже если б ему вдруг нежданно-негаданно привалили большие деньги. Он ликовал не меньше своего многообещающего помощника, и несколько минут они оба стояли по обе стороны фонаря, давясь от беззвучного хохота и мотая головами, точно два непарных китайских болванчика.
— Ни слова, — сказал Квилп, на цыпочках подкрадываясь к двери. — Ни звука: чтобы и половица не скрипнула, чтобы и муху не потревожить. Так я утонул, миссис Квилп, а? Утонул?
С этими словами он задул свечу, сбросил с ног башмаки и ощупью поднялся по лестнице, предоставив своему ликующему юному другу выделывать акробатические упражнения на улице.
Так как спальня оказалась незапертой, мистер Квилп шмыгнул туда, пристроился за дверью в гостиную, тоже приоткрытой для притока воздуха, и нагнулся к весьма удобной щелке (которой он и раньше частенько пользовался в тех же целях и даже несколько расширил ее перочинным ножом), что дало ему возможность не только слышать, но и хорошо видеть все происходящее в соседней комнате.
Заглянув в это удобное приспособление, мистер Квилп увидел мистера Брасса, сидевшего за столом, на котором были чернила, перо, бумага, а также фляга с ромом его, Квилпа, фляга с его собственным ямайским ромом и все, что к рому полагается, то есть кипяток, душистые лимоны и белый колотый сахар. Из этой отборной провизии, притязавшей на его внимание, Самсон приготовил себе большую порцию горячего, как огонь, пунша и теперь помешивал ложечкой в стакане, устремив на него взгляд, в котором напускная меланхолия была не в силах побороть глубокое и нежное умиление. У того же стола, развалившись на нем с локтями, восседала миссис Джинивин, и миссис Джинивин уже не пробовала ложечкой исподтишка чужой пунш, а хлебала свой собственный из большой кружки, тогда как ее дочка — правда, не посыпав голову пеплом и не облачившись во власяницу, но тем не менее с выражением достойной и приличествующей случаю грусти на лице, — полулежала в кресле и умеряла свою тоску более скромной порцией того же самого бодрящего напитка. Кроме них, в комнате были двое лодочников, вооруженных инструментами, кои именуются кошками. Эти молодцы тоже держали в руках каждый по стаканчику крепкого пунша, а так как тянули они его со вкусом и были оба, разумеется, красноносые, с угреватыми физиономиями и, по-видимому, забулдыги, их присутствие скорее увеличивало, чем уменьшало атмосферу довольства и уюта, царившую здесь.
— Если бы мне удалось подсыпать отравы в кружку нашей милой старушенции, — пробормотал Квилп, — я мог бы умереть спокойно.
— Ax! — сказал мистер Брасс, нарушая всеобщее молчание и со вздохом возводя очи к потолку. — Как знать, может быть он сейчас смотрит на нас! Как знать, может быть он все видит и внимательно наблюдает за нами… откуда-нибудь оттуда. О боже мой, боже!
Тут мистер Брасс сделал короткую передышку и отпил сразу полстакана, после чего заговорил снова, с меланхолической улыбкой созерцая оставшуюся половину.