Лавка старинных диковин (сборник)
Шрифт:
– Но Люди погибнут.
– У нас есть где взять новых.
– Хозяева, вода пригодна для питья, – сообщил Кенни. – Тут все пригодно. Есть, конечно, кое-что, чего нельзя есть и пить, но такого не много. Подобных затруднений легко можно избежать, их полно повсюду, даже дома. Эта планета прекрасно приспособлена к вашим телам. Вы к нам присоединитесь?
– Мы не можем посадить корабль посреди леса. Но, судя по радару, в нескольких милях отсюда есть открытая площадка.
– Я чую ее, Хозяин.
– Прекрасно. Там и встретимся.
Кенни вприпрыжку бросился вперед, за ним поспешили остальные. Почему
Зачем создавать Людей, чтобы те самостоятельно разгуливали повсюду, все пробовали и даже принимали решения? Ведь решения должны принимать Хозяева. Зачем наделять Людей разумом и свободой воли? Почему бы не пользоваться всем этим самим? Из-за чрезмерной лени? Им что, действительно больше нравятся игры?
Кенни знал, что думают Хозяева. Люди для них всего лишь разумный инструмент, самопередвигающийся и многоцелевой. Но ведь Люди способны на большее? Иначе зачем их создавать?
Капитан посмотрел в иллюминатор на опустевшую опушку леса.
– Ну что ж, – сказал он со вздохом, – приступим?
– Вы про точку сбора, сэр? – уточнил Декстер. – Я готов.
– Какая еще точка сбора! Декстер, ну честное слово, я думал, ты уже уловил суть.
– Уловил суть? Боюсь, сэр, я вас не совсем понимаю.
– Куда мы сейчас направимся – совершенно очевидно. Вы, молодежь, иногда туго соображаете.
Декстеру уже давно стукнула тысяча лет. Конечно, Капитан намного старше, ему, говорят, перевалило за пять, но и тысяча – возраст вполне зрелый.
– Очевидно, сэр? А Людям это тоже очевидно?
– Нет, только не этим несмышленышам!
– У нас другая точка сбора, сэр?
– Да, ее кодовое название – дом.
Декстер вытаращился на него.
– Да и не кодовое название – тоже дом.
– Не понимаю, сэр.
– Не понимаешь? Но все же так просто. Мы возвращаемся на родную планету.
– Но Люди…
– Они, разумеется, остаются.
– Их же никто не предупредил!
– Догадаются. Через месяц или два, а может, через год, когда окончательно поймут, что мы не собираемся возвращаться.
– Но мы не оставили им ни инструментов, ни оружия, ни еды…
– Здесь куча еды, Кенни сам так сказал. А оружие и инструменты они научатся делать. Может, потеряют одного-двоих, но с остальными все будет в порядке.
– Их всего сотня, – неуверенно отозвался Декстер. – Они же ничего еще тут толком не видели. Достаточно неудачного стечения обстоятельств, и все погибнут.
– Не важно. Пошлем других.
– Но мы же можем их предупредить! Подготовить!
– Декстер, ты так ничего и не понял. Они, насколько им известно, первые. Оригинальная версия. Аборигены. Люди. Научатся всему сами или умрут. Они не наше продолжение и через несколько поколений вообще забудут о нашем существовании. Ну, может быть, останется пара легенд, которые невозможно проверить. Будут считать себя новой расой. Первоначальной. До них никого не существовало.
– И не узнают, что их создали мы?
– Будут строить гипотезы, – покачал головой Капитан, – но наверняка никогда не узнают.
Корабль поднялся в воздух.
Внезапно в голову ему пришла одна мысль.
– Капитан, а кто создал нас?
– Существуют разные версии. Ты же знаешь, что говорят наши великие мыслители: «самая вероятная гипотеза» и все такое. Но самая вероятная гипотеза – это всего лишь гипотеза.
– И наверняка никто не знает?
– Если и знает, Декстер, – ответил Капитан, уставившись в темную космическую даль, – то нам не говорит. А мы не скажем Людям.
Новая Орля
Как глубока тайна Незримого! В нее не проникают наши столь несовершенные чувства, наши глаза, не умеющие различать ни слишком малого, ни слишком большого, ни слишком близкого, ни слишком далекого, ни насельников звезд, ни насельников капли воды… Наши уши вводят нас в обман, ибо колебания воздуха они доносят до нас под маской звуков и, точно волшебники, чудесным образом превращают движение в ноты разной высоты, тем самым рождая музыку, наделяя певучестью немое шевеление природы… Наше обоняние менее чутко, чем обоняние собаки… Наш вкус едва распознает возраст вина!
Будь у нас другие органы чувств, которые осчастливили бы нас другими чудесами, сколько всякой всячины открыли бы мы еще вокруг себя!
6
Перевод Э. Линецкой.
Дорога от Конкорда до гор Уайт-Маунтинс выглядела весьма живописно. Верхушки деревьев торчали из глубоких сугробов, как щетина на подбородке мертвеца. Поезд перевалил через гряду и остановился на Маунтин-Стейшн. Я вышел на платформу с лыжами на плече и рюкзаком за спиной.
Меня никто не встречал. Крохотный вокзальчик был пуст, но хотя бы не закрыт на замок. Я зашел внутрь, надел лыжные ботинки и сунул в рюкзак те, в которых приехал. Затем вышел и застегнул крепления лыж. Хоть я и уверял Эдвина, что без труда дойду на лыжах до его шале, теперь эта идея казалась далеко не блестящей. Я приехал никак не раньше четырех часов пополудни, солнце уже начало прятаться в белых облаках. Поезд на целый час задержался в Манчестере, затем тащился через всю Новую Англию, но так и не нагнал расписание. Я вынул карту из внутреннего кармана куртки, расправил ее и посмотрел, в какую сторону теперь идти.
Все выглядело гладко, когда мы договаривались с Эдвином о том, что я поселюсь на несколько дней в его лыжном домике. Мы вместе учились в Дартмутском колледже, были соседями по комнате и с тех пор сохранили дружеские отношения. Он не раз предлагал погостить в его шале. В эти выходные я решил воспользоваться приглашением.
Сначала я собирался ехать на автомобиле, и Эдвин подробно описал дорогу. В последнюю минуту обнаружились неполадки с электрикой, и пришлось оставить машину в мастерской. Мы с Эдвином разработали другой маршрут – поездом до Маунтин-Стейшн в Нью-Гемпшире, а дальше на лыжах до самого дома.