Лавка ужасов
Шрифт:
А доказывать предстояло многое. Это ж сколько надо потратить времени и сил, чтоб убедить российских ментов в существовании элементеров и в том, что жуткое убийство Аллы Юрасовой совершил, подчинив сознание ее мужа, один из них!
Ситуация грозила обернуться прецедентом, какого еще не знала известная современным людям история. «Похоже, Платоша, - подумал, Глеб, - твоя мечта скоро сбудется. Это, конечно, если у меня все получится».
– Ну, чего молчишь?
– хрюкнул с пола элементер.
– Будто спермы в рот набрал.
– Все, изыди, мразь!
– Глеб погрозил уродцу кулаком.
–
– Ну, как знаешь, - Гниздра начал развоплощаться, оборачиваясь тем же облачком зеленоватого тумана, которым был, когда только появился в камере.
– Я обязательно навещу тебя немного позже. Когда мы будем на одном уровне, - элементер опять намекнул на лежание под нарами.
Омерзительная харя исчезла. Туман пополз к вентиляционному отверстию, в котором и пропал. Вместе с ним пропала и дикая вонь. Юрасов с облегчением вздохнул.
«Надо выбираться отсюда», - в который раз уже подумал Глеб. Только теперь мысли его приняли совершенно иной оборот. И слово «выбираться» подразумевало сейчас не возможность освобождения под залог или еще какой-нибудь юридический способ, а самый настоящий побег. Чтобы одержать верх в такой игре, нужно все время быть на сто шагов впереди соперников. Чего, разумеется, не сделаешь, сидя под особым контролем в «сырой темнице» городского изолятора.
Представление о том, как сбежать из мест лишения свободы, у Глеба было такое же, как и о жизни в этих местах - почерпнутое из книг, фильмов и газетных статей.
Правда, немалую часть этих сценариев можно было довольно просто воплотить в реальность. Например - симуляцию приступа эпилепсии с последующим нападением на охранника. Взгляд Юрасова упал на лежавший рядом с умывальником кусок мыла…
– Помогите!
– послышалось из камеры, в которую полчаса назад «упаковали» очередного задержанного.
Несколько ударов по двери. И снова:
– Помогите!
Дежурные по изолятору и местный доктор привычно резались в карты. Над головами охранников плавали клубы табачного дыма.
– Петь, пойди, глянь, чего там, - не отрывая взгляда от стола, сказал старший смены.
Сержант Петр Сидоров с явным неудовольствием встал и, бряцая ключами, вышел в коридор.
– Помогите!
– опять донеслось из камеры, расположенной в дальнем конце «продола».
– Что, милок, тебя решили сделать «петушком»?
– цинично произнес кто-то в одной из соседних.
– Ничего, потерпи. А потом попроси «мусоров», чтобы к нам тебя перевели. Так засадим, что аж в горле запершит!
– Отставить разговорчики!
– Сидоров от души врезал резиновой дубинкой по двери, из-за которой прозвучали мерзкие слова. Как и любой человек с классическим армейским мышлением, он весьма негативно относился к любым проявлениям гомосексуализма. Оно понятно, что зекам больше деваться некуда, но… это они у себя на «зоне» пускай творят, что хотят, а здесь, все-таки, территория подрайского ГУВД. И ответственность за происходящие на ее территории безобразия лежит, в том числе, и на плечах сержанта Сидорова. Так что, если у новичка действительно возник конфликт с сокамерниками, Пете лучше поторопиться…
За всю историю изолятора здесь имел место
Повторения той грязной истории никому не хотелось. Сидоров не знал, что в камере, к которой он идет, находится всего один человек, потому его мысли и крутились вокруг всевозможных проблем, которые зеки доставляют друг другу, а расхлебывать приходится ему и его коллегам.
– Помоги… - крик внезапно оборвался. В камере раздался звук падения человеческого тела.
– Черт!
– Сидоров со всех ног бросился в конец «продола».
– Смерть «мусорам»!
– выкрикнул из своих «апартаментов» любитель «петушатинки».
– Я с тобой, сука, после разберусь, - полуобернувшись, бросил Сидоров.
Распахнув оконце «кормушки», он увидел ползающего полу мужика, изо рта которого стекала белая пена. Зек хрипел, сипел и периодически пытался встать. Больше в камере никого не было.
«Понятно. Эпилепсия», - у Сидорова отлегло от сердца. Даже если больной сиделец умрет у него на глазах, шухеру все равно будет меньше, чем если в изоляторе кого-нибудь изнасилуют. Но спокойно наблюдать за чужими страданиями Петр, конечно, не собирался. «Пойду, кликну дока, - подумал он.
– Но сначала на шконку мужика подниму, а то еще башку себе расшибет». Сержант открыл тяжелую железную дверь и вошел в камеру.
В тот момент, когда Сидоров склонился над заключенным, он почему-то ощутил сильный запах хозяйственного мыла. Сержант мигом сообразил, что его развели на классической киношной подставе. Но это, все же, произошло чуть позже, чем «эпилептик» мертвой хваткой вцепился ему в горло.
В следующую секунду Глеб уложил охранника на бетонный пол - тот вынужден был подчиниться, иначе пальцы Юрасова раздавили бы ему гортань - и вытащил из поясной кобуры табельный пистолет сержанта.
– Ничего личного, - произнес Глеб, приставив ствол ко лбу лежавшего на холодном бетоне милиционера.
– Вставай.
– Эй, вы, там!
– крикнул Глеб, дойдя до середины «продола». Заломив сержанту левую руку, он вел его впереди себя, держа пистолет у затылка охранника.
Из каптерки показался кряжистый мент с пышными черными усами. Увидев, что происходит в коридоре, он схватился, было, за пистолет, но тут же отдернул руку, сообразив, что для Сидорова это добром не кончится.
– Так, - произнес усач.
– Петруха, ты в порядке? Не ранен?
– Нет, все нормально, - замотал головой Сидоров.
– Слушай, что он говорит.