Лавочка закрывается
Шрифт:
— И что вы собираетесь с ним делать?
— Ну, мы, конечно, легко могли бы его убить с помощью одного из наших антитеррористических подразделений, если дело дойдет до этого. Но он может нам понадобиться, потому что у нас проблемы с нехваткой трития. Что вы знаете о тритии, Нудлс?
— О тритии? Никогда о нем не слышал.
— Хорошо. Вы умеете быть объективным. Я думаю, это какой-то радиоактивный газ, который нам нужен для нашей водородной бомбы и других вещей. Его можно получать из тяжелой воды, и этот капеллан может оказаться очень полезным, если ему удастся обучить
— Мне? — удивленно воскликнул Нудлс. — Вы хотите сказать, что я принят?
— Ведь мы поговорили, не правда ли? Сообщите мне, какие, по вашему мнению, рекомендации я должен дать.
Он протянул Нудлсу довольно увесистую красную папку, на наклейке обложки которой в одном предложении было изложено резюме выжимок сводки дайджеста рапорта сжатого изложения сообщения об отставном военном капеллане семидесяти одного года, производящем тяжелую воду внутренним способом без лицензии и в настоящее время задержанном для обследования и допроса. Нудлс слабо разбирался в тяжелой воде и совсем не разбирался в тритии, но он достаточно разбирался в жизни и ничем не выдал своего знания, прочтя имена Джона Йоссаряна и Милоу Миндербиндера, хотя и погрузился в мрачную задумчивость, прочтя о медицинской сестре Мелиссе Макинтош, о которой никогда раньше не слышал, и о ее подружке, Анджеле Мор или Моркок, с которой они на пару снимали квартиру, и о находящемся в нью-йоркской больнице таинственном бельгийском агенте с раком горла, о котором медицинская сестра регулярно передавала шифрованные сообщения по телефону, и об обходительном, хорошо одетом таинственном незнакомце, который, кажется, вел наблюдение за всеми остальными либо как шпион, либо как телохранитель. Как знаток описательной прозы Нудлс по достоинству оценил талант автора, который умел вмещать в одно предложение так много.
— Вы хотите, чтобы решение принял я? — пробормотал, наконец, озадаченный Нудлс.
— А почему бы и не вы? Потом здесь есть еще кое-что о ком-то, у кого есть великолепный военный самолет, и этот кто-то хочет, чтобы мы купили его самолет, а потом есть еще один, у которого есть великолепный самолет получше первого, и он тоже хочет, чтобы мы его купили, но мы можем купить только один.
— А что говорит Портер Лавджой?
— Он занят, готовится к судебному процессу. Я хочу выслушать ваше мнение.
— Мне кажется, я не компетентен в таких вопросах.
— Я верю в потоп, — ответил вице-президент.
— Кажется, я ослышался.
— Я верю в потоп.
— Какой потоп? — Нудлс был снова сбит с толку.
— Ноев потоп, конечно. Тот, о котором написано в Библии. И моя жена тоже. Разве вы о нем не знаете?
Прищурив глаза, Нудлс пытался отыскать в простодушном выражении лица вице-президента хоть какой-нибудь намек на шутку.
— Я не уверен, что понял вас. Вы считаете, что тогда было сыро?
— Я верю, что это правда. До последней детали.
— Что он взял с собой каждой твари по паре?
— Так там сказано.
— Сэр, —
— Так, значит, вы знаете об этом!
— Наслышан. А сто пятьдесят дней и ночей после того, как дождь кончился?
— Так вы и об этом знаете! — Вице-президент посмотрел на него с одобрением. — Тогда вы, вероятно, знаете, что эволюция — вздор. Я ненавижу эволюцию.
— Откуда же взялись все эти известные нам животные? Одних только видов жуков существует триста или четыреста тысяч.
— Ну, они, наверно, просто эволюционировали.
— Всего за семь тысяч лет? Ведь по Библии все началось именно семь тысяч лет назад.
— Вы можете прочитать об этом, Нудлс. Все, что нам нужно знать о сотворении мира, написано в Библии, черным по белому на чистом английском языке. — Вице-президент спокойно разглядывал его. — Я знаю, что существуют скептики. Но все они красные. Все они не правы.
— А как же быть с Марком Твеном? — не мог сдержаться Нудлс.
— Ага, я знаю это имя! — с тщеславной радостью воскликнул вице-президент. — Марк Твен — это тот самый великий американский юморист из соседнего со мной штата Миссури, верно?
— Миссури не соседствует с Индианой, сэр. А ваш великий американский юморист высмеивал Библию, с пренебрежением относился к христианству, испытывал отвращение к нашей империалистической внешней политике и камня на камне не оставил от всей этой истории с Ноем и его ковчегом, а в особенности от мухи.
— Очевидно, — ответил вице-президент, не теряя хладнокровия, — мы говорим о разных Марках Твенах.
Нудлс пришел в ярость.
— Был только один Марк Твен, сэр, — мягко сказал он и улыбнулся. — Если хотите, я приготовлю сводку его изречений и оставлю ее у одного из ваших секретарей.
— Нет, я ненавижу все письменное. Запишите это на видео, и, может быть, нам удастся сделать из этого игру. Я вот диву даюсь, почему это люди, которые читают, никак не могут осознать простые истины, изложенные там так ясно. И, пожалуйста, не называйте меня «сэр». Вы на столько старше меня. Вы не будете называть меня Гаденыш?
— Нет, сэр, я не буду называть вас Гаденыш.
— А все остальные называют. У вас есть на это право. Я давал присягу защищать это конституционное право.
— Послушайте, Гаденыш… — Вскочив, Нудлс стал затравленно озираться в поисках доски, мела, указки — чего угодно. — Вода стремится к покою.
— Да, я слышал об этом.
— Гора Эверест имеет высоту около пяти миль. Чтобы покрыть всю землю водой, глубина водного слоя должна быть около пяти миль.
Его будущий наниматель кивнул, довольный тем, что, наконец, кажется, стал что-то понимать.
— Значит, тогда было столько воды.
— А потом воды спали. Куда бы они могли спасть?