Лавондисс

Холдсток Роберт

Все это было известно, Таллис, но давно забыто. Нужна особая магия, чтобы все вспомнить.

Она перечитала эти слова, захлопнула книгу, закрыла глаза и откинулась на подушку, дав словам и образам из прошлого свободно потечь через сознание...

И, уже соскальзывая в сон, она увидела, как Гарри наклоняется к ней, его глаза блестят от слез...

Придет день, и я увижу тебя. Обещаю от всего сердца.

Посреди летней ночи начала дуть холодная зима. Сначала

налетел холодный ветер, принеся с собой запах свежего снега, а потом снаружи заревела настоящая буря.

Ее лицо уколола льдинка, и вокруг запорхали снежинки, которым исполнилось десять тысяч лет, снежинки из навсегда забытого времени. Хлопья, похожие на замерзшие лепестки, прилетали из другого мира и таяли, побежденные влажной жарой августовской ночи.

Таллис не шевелясь глядела на них. Она стояла на коленях между кирпичными сараями — в своем садовом лагере, — властно призванная сюда голосом, пришедшим из сна. Огненная кукла была закопана в землю перед ней. Таллис была спокойна, совершенно спокойна. Ветер из ледяного ада ворвался в спокойное лето и схватил ее за волосы; на глазах выступили слезы. Перед ней появилась тонкая серая линия шторма, вертикальный разрез в темном воздухе, длиной в половину ее роста. Из этих неохраняемых ворот доносились разговоры людей, детский плач и нервное ржание лошади. И запах, запах дыма — там горел костер, гревший кости тех, кто ждал.

Было абсолютно темно, и только эта бледная полоска зимы — нить прошлого — трепетала перед ее широко раскрытыми, ничего не боящимися глазами.

Ветер прошептал, принес намек на голос.

— Кто там? — спросила Таллис, и за воротами началась суматоха. Вспыхнул факел — Таллис увидела его ярко-желтое мерцание — кто-то подошел к воротам и посмотрел через них. Таллис была почти уверена, что видит отблески света факела в любопытном глазу, глядевшем на нее. Лошадь — нет, несколько лошадей — беспокойно заржали. Начал бить барабан, быстрый, испуганный ритм.

Человек из мира зимы что-то крикнул. Слова как из кошмарного сна — знакомые, но бессмысленные.

— Я не понимаю! — в ответ прокричала Таллис. — Ты один из шептунов? Ты знаешь, кто я?

И опять в ответ только непонятное бормотание. Ребенок засмеялся. Порыв холодного ветра принес запах пота, животных и одежды, сделанной из оленьей шкуры. Женщина запела.

— Меня зовут Таллис! — крикнула девочка. — Таллис! А ты кто? Как тебя зовут?

Раздался хор испуганных криков. По другому миру заметались темные тени, то закрывая свет факела, то опять открывая. Жестокий ледяной ветер набросился на пламя, и даже Таллис услышала, как далекий огонь заревел, дерево затрещало, ворота осветил слабый отблеск полированного золота.

Прискакали всадники. Она могла слышать, как копыта звенят по ненадежным камням, как зло кричат люди и недовольно ржут лошади, которых заставили подниматься по опасному откосу.

Она попыталась сосчитать их. Четыре лошади, подумала она. Четыре! Но она тут же сообразила, что не может сказать точно: больше чем один... но не больше чем много!

Она внимательно слушала. Появление всадников вызвало движение, крики, хаос. Кто-то — мужчина —

зло закричал. Собака панически залаяла. Ребенок завизжал еще громче. Налетел порыв холодного ветра, огонь заревел и вспыхнул так ярко, что на мгновение через ворота стало видно беспорядочное движение на фоне сверкающего неба.

И в это мгновение она услышала свое имя.

На секунду она остолбенела и даже не могла думать. Потом вспомнила раннее детство и смех Гарри. Она опять услышала, как он дразнится, посадив ее на нижнюю ветку дуба на поле Камней Трактли. Два голоса затанцевали друг вокруг друга: один из лета, которое давно прошло; второй из огненной зимы потустороннего мира.

И вот они слились, потому что зазвучали одинаково.

— Таллис! — крикнул ее брат из места, которое было так близко и так далеко. — Таллис!

Его голос потряс ее; в нем было отчаяние и печаль. И страсть, и любовь.

— Таллис! — в последний раз. Томительный крик, долетевший до нее через полосу не-пространства, которое отделяло ее от запретного места зимы.

— Гарри! — крикнула она в ответ. — Гарри! Я здесь! Я с тобой!

Через ворота просачивался снег. И едкий дым, заставивший ее задохнуться. Одна из лошадей заржала, всадник закричал на нее и заставил успокоиться.

— Я потерял тебя, — крикнул Гарри. — Я потерял тебя, а сейчас потерял все.

— Нет! — крикнула Таллис. — Я здесь...

Холодный ветер ударил ее в лицо и отбросил назад. Она слушала, как за воротами ревел шторм и беспокойно переговаривались собравшиеся люди. Она поглядела вокруг. Быть может, есть какой-нибудь способ открыть ворота настежь!

И тут, пока она кричала «Я приду, Гарри... жди меня! Жди меня!», узкая щель растаяла.

Услышал ли он ее последние слова? Ждет ли он еще, скорчившись от холода и глядя на нить, позволившую им поговорить друг с другом; думает ли с радостью о мгновениях разговора со своей рыжеволосой веснушчатой сестрой? Или плачет, чувствуя себя брошенным ею?

Поднявшиеся слезы ужалили глаза, и она свирепо смахнула их. Глубоко вздохнув, она опять опустилась на землю и уставилась в темноту, слушая тишину. Потом по другую сторону стекла что-то зашевелилось, и Таллис увидела белую вспышку на маске, которую она называла Пустотницей. Значит, она была там все это время.

Рука похолодела от размазанных слез, но она чувствовала и более глубокий холод, холод снежинок, опустившихся на ее тело. Снег был самым настоящим, значит и голос брата, контакт с запретным миром, в который он ушел и в котором потерялся, его отчаянное положение... все было настоящим.

Потерялся. В мире, чье настоящее имя она еще не знала. Она называла его Старым Запретным Местом. И в этом личном имени все было правдой.

Таллис встала, вышла в сад и взялась руками за перекладины ворот, ведущих в поля. Стояла блестящая звездная ночь. Она ясно видела Кряж Морндун и деревья, собравшиеся на земляных валах старой крепости. В тишине она слышала и слабое журчание воды, бегущей по Лисьей Воде. Повсюду она видела следы — или слышала звуки — ночной жизни, наполнявшей эту землю...