Лайка
Шрифт:
Закончив осматривать Никиту, доктор сел на свое место, и, глядя куда-то в сторону окна, задумался. Было видно, что он хочет сказать что-то очень важное, но никак не может решиться.
– Юрий Всеволодович, – впервые Никита обратился к нему по имени и отчеству, – мне обязательно, как только пойдут дожди, нужно в тайгу на свой участок. И придется пробыть там до конца года… Я знаю, что лечащий врач не должен говорить пациенту всю правду, но, прошу вас, выскажите мне все, что вы думаете о моем состоянии – это очень важно.
Ерохин пристально посмотрел в глаза своему собеседнику, но потом, поджав губы, словно бы пытаясь удержать вырывающиеся слова, опустил взгляд.
– Если так, то, что же, – может, так даже лучше, – выдохнул он, не поднимая
– Наверное, в мае, – почти сразу ответил Никита. – Мы тогда добывали уток. Я всегда был осмотрительным, а тут так случилось, что под веткой – это легкая такая лодка-долбленка – выскочил осенец, и я оказался в ледяной воде. Погода тогда была уже теплая, да и ветра не было, и я быстро вылез на сухое место, разделся, а ребята с миру по нитке одели меня в сухую одежду… Ночью немного поднялась температура. Потом все вроде бы прошло, но начались какие-то странности со здоровьем: то начинаю мерзнуть в жару, то жарко в холод… Хотя, вы знаете, зимой вроде все было нормально, но какая-то слабость чувствовалась постоянно…
Юрий Всеволодович задавал вопросы и, получая ответы, каждый раз покачивал головой, словно бы знал их заранее.
– Вы все-таки полны решимости идти в тайгу на три месяца? – спросил он, словно бы подытоживая свой разговор с пациентом. – А впрочем, я бы тоже так и поступил, но все же если что случиться с вами…
– Юрий Всеволодович, все действительно так плохо? – перебил его Никита. – И сколько мне осталось?..
Ерохин будто бы ждал этого вопроса – он спокойно посмотрел в глаза своему пациенту и так же спокойно ответил:
– Я думаю, что максимум год, но вы собираетесь в тайгу, и как поведет на морозе ваш организм – трудно сказать. Я чувствую заранее, что будет происходить с вами в ближайшие месяцы, но не могу правильно сформулировать и объяснить. Видите ли, лечить уже бесполезно, если уж мне быть откровенным до конца. Вы хотели, чтобы я честно все рассказал – вот я и говорю вам то, что вижу как врач-онколог…
Юрий Всеволодович наклонился и достал из своей тумбочки небольшую белую пластиковую баночку.
– Вот возьмите это с собой, – сказал он, ставя его перед Никитой. – Когда начнется нестерпимый приступ кашля – выпейте одну таблетку, но не чаще одного раза в три дня. Учтите, это очень важно! Иногда немного помогает спиртовая настойка мухомора, если взять из спектра народной медицины. И еще: как вернетесь из тайги, постарайтесь сразу показаться мне, договорились?
Прощаясь с Никитой, Юрий Всеволодович любезно предложил ему переночевать в его квартире, которая находилась поблизости от поликлиники. Никита поблагодарил доктора за заботу и объяснил, что он остановился у знакомых. Накануне вечером, узнав, что он собирается в Туруханск, к ним домой прибежала соседка Нина, чья дочка Галя год назад вышла замуж за парня из райцентра, и с наивной простотой попросила поговорить по-мужски со своим зятем из-за его постоянного пьянства. Якобы дочка слезно жаловалась, что тот стал даже иногда поднимать руку на нее. Соседка одна растила единственную дочь, и она была для матери абсолютным смыслом ее жизни. Что мог ответить Никита? Пришлось успокоить ее и обещать, что попробует поговорить. Сама дочка соседки устроилась работать санитаркой в роддом после переезда в Туруханск, и утром, прилетев на вертолете, Никита застал ее дома собирающейся на работу. Галя искренне обрадовалась его появлению и настойчиво попросила остаться ночевать у них. Сама же молодая женщина, узнав, что он прилетел из-за проблемы со здоровьем, проводила его до больницы и только затем, хотя уже опаздывала, направилась на свою работу. Все это время она ни словом не обмолвилась о проблемах в своей семье. И даже на осторожный вопрос Никиты о ее муже, она, немного нахмурившись, поведала о том, какой у него замечательный и трудолюбивый Серега на самом деле. Никита же в ответ на всякий случай промолчал
Деревянный двухквартирный дом, в котором жили Сергей и Галя, находился за аэропортом. И когда Никита добрался до него, уже было около одиннадцати. После бушевавшего больше недели северного ветра теплый южный ветерок, несмотря на начавшуюся легкую морось, навевал все же некоторую надежду, заставляя относиться к беспощадным словам Юрия Всеволодовича не так трагично. Уже зайдя под козырек крыльца терраски перед входом в дом, вдруг Никиту опять накрыл приступ мучительного кашля. «Неужели все это правда? – подумал он, вспомнив о таблетках, выданных доктором, и начиная только сейчас понимать всей душой все происходящее с ним. – Опять накатывает эта слабость…»
Скрипнула дверь терраски, и почти сразу же его ослепил свет лампочки, висевшей под белым металлическим колпаком под козырьком крылечка.
– Ой, а это ты, дядя Никита. – Из полумрака терраски на свет появился Серега. – А мне Галя позвонила на работу и попросила прийти пораньше домой. Вот я жду-жду тебя – и уже не знал, что и делать. Куда это вы пропали? А я думаю, кто это тут под окном так сильно кашляет? Пойдемте в дом, дядя Никита.
Никита пожал протянутую руку Сереги и, все еще подкашливая, направился вслед за ним. Проходя мимо хозяина дома, который гостеприимно распахнул в сенях дверь, приглашая войти его первым, Никита почувствовал запах спиртного.
– Ты не против, если я досмотрю по телевизору передачу? – спросил Серега, когда они вошли в дом. – Тут как раз показывают те места, где я служил в Армии.
Никита, увидев на столе початую бутылку водки и рыбные котлеты на сковородке, еле заметно покачал головой:
– Один пьешь?
– Так я ждал-ждал тебя и вот подумал, что ты где-то решил в другом месте переночевать – время-то уже почти одиннадцать, а мне завтра рано вставать… Тут после обеда чинил систему отопления у одной бабушки, и она мне выдала эту бутылку. Говорит, осталась с похорон мужа, хранила, мол, почти тридцать лет. Видишь, сделано в СССР? Думал, спирт испарился, и надо попробовать – ничего, вполне хорошая водка. Давай, дядя Никита, пропустим по сто грамм. Как ты?
Никита неопределённо покачал головой, и хотел было уже деликатно отказаться, как Серега, вытянув вверх указательный палец, уселся напротив телевизора, забыв о своем предложении. Никита, примостившись рядом с ним на старенький диван с высокой спинкой, из вежливости молча стал также смотреть на экран. Голос за кадром рассказывал о Службе внешней разведки России, что Никите было совсем неинтересно и абсолютно безразлично. На экране мелькали какие-то пустые коридоры, пустые ухоженные аллеи парка, лесные пейзажи, потом появился какой-то мужчина в костюме и стал говорить о своем жизненном пути.
– Это глава Службы внешней разведки, – с придыханием сказал Серега, показывая пальцем на телевизор. – Ситников Константин Георгиевич. Я его лично много раз видел.
– Так ты у нас разведчик? – с шутливым тоном спросил Никита. – Надо же, а я и не знал. Какие люди, оказывается, рядом со мной пьют водку и закусывают щучьими котлетами! Котлеты сам лепил?
– Котлеты? Какие котлеты? А-а, эти? Да, сам, а кто же еще?… Да ну тебя, дядя Никита, – замахал рукой в его сторону Серега, не отрывая при этом взгляда с экрана. – Я в армии служил там рядом. Ну, охраняли по периметру. Там у них территория огромная в Ясенево, рядом с Бачурино – это под Москвой по Калужскому шоссе, – вот мы и несли караульную службу. Там, знаешь, какая охрана? Ого-го-го! Мы по внешней границе стояли, а внутри у них своя уже охрана была из контрактников. Меня даже уговаривали подписать тоже контракт на три года и остаться у них, но меня тут ждала Галя…