Лайки вместо цветов

Сойфер Дарья

Леру всё-таки пропустили внутрь, хотя в какой-то момент ей показалось, что помимо паспорта попросят показать ещё и лейблы на одежде. И Лера уже видела: вот она выворачивает пиджак, показывает иероглифы на этикетке, и большеглазую малышку в чёрном увозит «Скорая». Видимо, девушка тоже предчувствовала подобный исход, поэтому рисковать здоровьем не стала.

Лера пришла даже заранее, без пяти пять, но, чтобы уесть Тихонову своей математической пунктуальностью, ещё послонялась по фойе, прежде чем подойти к лифту. Отовсюду смотрели с фотографий модели от-кутюр. Как они это называют? «Напряжённый взгляд». Ещё бы! Будет он напряжённым,

если стоять в позе человека с острой невралгией. Как ни старалась, Лера не смогла объяснить себе, зачем так выворачивать колени, делать плечи вперёд, локти назад, при этом страшно вытягивая шею. Высокая мода, куда деваться.

Ровно в семнадцать пятнадцать, захлёбываясь сарказмом, Лера поднялась на третий этаж, туда, где каждый день впахивала, как маленькая гламурная пчёлка, Настя Тихонова. Однако и здесь Леру ожидал сюрприз. Вместо того чтобы обрадоваться и выпалить нечто вроде «Ого! Вот это точность!» – Настя оцепенела с приоткрытым ртом.

– Ну что? – развела руками Лера, так и не дождавшись заслуженной похвалы. – Кто тебя не подвёл?

– Не подвёл?.. – Настя подавилась невысказанными словами. – Издеваешься?! Ты вообще слушала, что я тебе говорила? Тридцать человек на место!

– Так я ж не опоздала!

– При чём тут это?! Ты специально вырядилась, как… Господи, я даже не знаю, как это описать… Короче, как обычно?

– Ключевое слово «обычно». Я всегда так хожу, чего ты удивляешься?

– Я думала, ты догадаешься, что идёшь на собеседование в «Gloss»! Ладно, ты явилась в таком виде на встречу выпускников, я думала, ты сразу после… Не знаю… Интервью с танкистом. Но это… Вчерашний пиджак… Ну всё!

– Что?

– Всё! – Настя в отчаянии потёрла виски. – Теперь и тебя не возьмут, и меня уволят. Аделина взбесится.

– Что за Аделина? Главред?

– Боже, что я наделала… – простонала Тихонова. – Ведь чувствовала же: не надо… И зачем надо было пить и горланить Gaudeamus igitur [2] … Аделина убьёт меня…

– И за что, интересно? – Поставленный голос за спиной заставил Леру вздрогнуть и обернуться.

Женщина и говорила, и выглядела, как королева. Не старушка с букетом фиалок в шляпе, а та королева, которых высекают из мрамора, чьим именем называют фрегаты и лайнеры. Лера поняла сразу: перед ней та самая главред Аделина, и Настя боится её неспроста. Короткое чёрное каре, очки в роговой оправе, воротник-стойка. Ничего лишнего, а как красиво! И даже… Даже как-то мужественно, чёрт подери!

2

Возрадуемся… (лат.) – студенческий гимн.

Пал Палыч был начальником Валеры много лет, иногда ругался, брызжа слюной. Вчера вот даже уволил. И всё равно она его не боялась. Шеф, с которым можно поспорить, ругнуться, даже вызвериться. Аделина вызывала необъяснимый паралич во всех конечностях и желание присесть в нелепом реверансе. Как завуч в католической школе для девочек или мадам в борделе.

Невысокий рост никак не сказывался на внешнем величии. Как вообще можно бояться человека, который дышит тебе в плечо? Маленькой хрупкой дамочки? Понять этого Лера не могла, но и справиться с собой – тоже. Впервые в жизни она стояла, проглотив язык, и не

знала, что сказать.

– Аделина Викторовна… – Настя зачем-то вскочила и пригладила волосы. – Помните, я говорила вам… Ну, по поводу собеседования. Валерия Гинзбург, моя однокурсница…

– С Первого канала? Ну как же. Помню, помню. И уже навела справки. – Ухоженная бровь изогнулась, холодные голубые глаза хищно сузились. – Пройдёмте, Валерия. Посмотрим, что может предложить нашему изданию опальная журналистка.

Глава 5

Политика кнута и лайка

– Ты что, рамсы попутал?! Кинуть меня решил? – Ритусик срывалась на истошный визг. Её голос и без того нельзя было назвать приятным. Но теперь…

Матвей молчал и не шевелился. Боялся спугнуть остатки терпения. Хотел закончить всё по-английски. Тихо, цивилизованно. Он получил несколько приятных вечеров, – и, боже упаси, никаких ночей и уж тем более завтраков. Она – «мимишку» от «Картье». Казалось бы: носи, радуйся. А она швыряет в него уже третью подушку и орёт, как рождественский гусь накануне фаршировки. «Рамсы попутал»… Может, пора завести очки? Иначе как можно было не заметить куполов на этом тюнингованном теле?

– Кто она? – Ритусик вскочила с кровати, не потрудившись прикрыться.

Это был вызов. Мол, скажи мне, Матвей Соломатин, где ты нашёл женщину красивее меня? Предполагалось, видимо, что он посмотрит на сокровище, которое уходит у него из рук, раскается и сбегает за кольцом. Ага.

– Нет никого, – нехотя выдал он и тут же пожалел о сказанном.

– Мэ-э-т… – Ритусик резко сменила тактику, качнулась в его сторону, царапнула ногтем шею. – Ну зачем ты тогда меня дразнишь?

– Я никого не дразню. – Матвей отшатнулся и сунул руки в карманы – так оно надёжнее. – Просто прошу по-человечески: давай, ты сейчас оденешься и выйдешь…

– Что, не можешь сдержаться, когда я рядом? – Она плотоядно прищурилась.

А вот тут в точку. Сдерживался Матвей с трудом, правда, по другой причине. Хотелось взять эту курицу за шкирку, тряхнуть и спросить: «Какого чёрта ты делаешь в моей квартире? Кто разрешил тебе брать ключи? И если я сбросил одиннадцать твоих звонков, то что натолкнуло тебя на мысль прибежать и ждать меня голой в постели?!» Деликатность. Чёртова деликатность, впитанная с молоком матери. Матвей понимал, зачем отцу менять любовниц раз в пару месяцев. Как только женщина чувствует, что получила какие-то права, удавка начинает затягиваться всё сильнее.

– Я не хочу тебя обидеть, – процедил он, сжимая челюсти. – Давай так: я сейчас спущусь вниз, выпью кофе, а когда вернусь, тебя здесь не будет. И ключи… Бросишь там, на столике в прихожей.

Замки он, конечно, всё равно сменит. Предупредит консьержа. Но Рита должна понимать: ей здесь не рады. Дожидаться ответа не стал, просто развернулся и двинулся к выходу.

– Казззел! – донеслось ему в спину, и он успел захлопнуть дверь за долю секунды до того, как до неё долетела подушка.

Хорошая порция крепкого кофе, сэндвич с индейкой… Домой Соломатин не торопился. Во-первых, ни одна женщина не способна собраться в указанные сроки, во-вторых, девочка-бариста вовсю излучала кокетство. Не то чтобы она Матвею нравилась. Нет, милая, свежая, с пикантной родинкой на щеке. Не побоялась рискнуть работой и написала номер телефона на картонном стакане.