Лазарит
Шрифт:
— Вы не должны сердиться на наших людей, сэр. Все они желали хозяйке немного счастья, но теперь, когда сюда прибыл граф Лестер, очень тревожатся, как бы ваша связь не повредила доброму имени миледи…
Мартин ничего не ответил, но когда Саннива вышла, обратился к понуро сидевшему на смятой постели Эйрику:
— Ну что, похоже, и нам пора собираться, старина?
— Кто спорит? И что теперь? Не подать ли тебе балахон лазарита?
В его голосе звучал сарказм — рыжий был расстроен не меньше, чем Мартин.
Ближе к вечеру Мартин в полном облачении госпитальера, вымытый и расчесанный, спустился на увитую зеленью террасу, где
Ради столь знатного гостя Бритрик постарался на славу: было подано блюдо с аппетитными кусками жареного кролика, за ним последовали восхитительный барашек в меду с толченой мятой и мелкими зелеными фигами, палочки сладкого печеного теста и множество всевозможных пирожков, осыпанных измельченными орехами.
Мартин сидел в дальнем конце стола, изредка поглядывая на Джоанну, внимавшую рассказу племянника о событиях на Кипре.
— Вы и вообразить не можете, миледи, как все мы были встревожены, когда корабль принцессы Беренгарии и Иоанны Плантагенет не прибыл в назначенный срок к месту сбора флота на острове Крит. — Граф отодвинул от себя блюдо с медовыми пирожками, ибо уже не мог съесть ни одного. — Не явился их юиссье и на Родос, куда затем перебрался флот Ричарда. Мы подозревали худшее и постоянно молились, чтобы этих высокородных дам миновала горькая участь — быть поглощенными пучиной. Наконец на Родос прибыл благородный тамплиер Робер де Сабле с известием, что встретил в открытом море торговое судно, капитан которого сообщил ему, что корабль с нашими дамами видели у берегов Кипра. И король повелел нам немедленно отправляться туда.
Сущее чудо, что мы подоспели так своевременно: еще несколько часов, и лодки с воинами Исаака Комнина, окружившие юиссье с дамами сплошным кольцом, взяли бы их судно на абордаж. Разумеется, при виде судов под флагом Ричарда Львиное Сердце они немедленно отступили, а Иоанна Сицилийская впоследствии утверждала, что только благодаря молитвам принцессы Беренгарии корабли Ричарда прибыли вовремя. Однако Ричард не из тех, кто готов прощать обиды, нанесенные его невесте и сестре. И едва благородные дамы оказались на палубе флагманского судна, а искалеченный и полузатонувший юиссье опустел, король повелел атаковать негодяев. Теперь это было делом его чести! — горделиво заключил Роберт.
Мартин постарался скрыть усмешку. Трудно представить воинственного государя, который отказался бы заполучить такой лакомый кусочек, как остров Кипр, — полный лесов, плодородных полей и виноградников, рудников и удобных бухт на побережье.
— Итак, — продолжал Роберт де Бомон, — Ричард отдал приказ «К оружию!», и его корабли обрушились на галеры Исаака, которые тот имел неосторожность противопоставить флоту короля Англии. Но капитаны на этих судах были не так глупы, как их предводитель, и начали один за другим сдаваться — за исключением тех, что успели ускользнуть в открытое море. Исаак же поджидал на берегу во главе своего войска, восседая на великолепном белом жеребце местной породы. Самозваного кипрского императора окружали его приближенные. Едва Ричард и его рыцари погрузились в лодки и на веслах пошли к берегу, Исаак велел лучникам стрелять, но сильный ветер относил стрелы от цели, зато сопровождавшие Ричарда арбалетчики били тяжелыми литыми болтами без промаха. Это позволило воинам нашего Льва высадиться на берег без особых потерь.
— Все это время я был рядом с моим королем, — серо-зеленые глаза графа Роберта сияли от воспоминаний
— А почему вы взывали к святому Георгию, а не к архистратигу Михаилу, как встарь, или к саксонскому святому Эдмунду? — поинтересовалась Джоанна.
Роберт Лестерский весело улыбнулся.
— Вы, должно быть, еще не знаете, миледи, но Ричард Львиное Сердце избрал этого воина-святого нашим небесным покровителем, и боевой клич: «Святой Георгий за старую добрую Англию!» подхватили все крестоносцы из наших краев.
— Но почему же не святого Эдмунда? — удивилась Джоанна. — Ведь его могила в Бери-Сент-Эдмундс на востоке Англии…
— По-прежнему почитаема! — подхватил Роберт. — Однако Ричард поклялся вернуть церкви мощи святого Георгия, захваченные неверными в Леванте, и все мы надеемся, что святой не лишит нас своей милости. Как не лишил и тогда, когда мы под прикрытием арбалетчиков выскочили из-за этих заграждений в порту Лимассола и ринулись на конников Исаака. Представляете, миледи? Мы шли пешими, но они пустились наутек, едва мы напоили свои мечи их кровью, рубя всадников и коней и добивая павших.
Джоанна поморщилась, но продолжала слушать, не перебивая.
— Исаак со своей армией расположился в предгорьях неподалеку от Лимассола, готовясь на следующий день продолжить сражение. Но рыцари-крестоносцы всю ночь перевозили на берег своих боевых коней. А поскольку во время морского перехода жеребцы висели в трюмах на специальных лямках, их до рассвета выгуливали по берегу, чтобы они набрались сил. Тем временем были высланы лазутчики, чтобы уточнить местонахождение противника. И едва рассвело, Ричард во главе нескольких десятков тяжеловооруженных конных рыцарей уже был готов ударить на врага. Внезапно к нему обратился один из его клириков — он под покровом темноты разведывал диспозицию Комнина, и стал умолять государя отказаться от этой затеи, ибо силы императора неисчислимы. «Любезный, — возразил на это Ричард, — во имя Господа и Пресвятой Девы, читайте Писание, а рыцарские дела предоставьте нам, грешным».
Далее граф поведал, как Ричард в первых рядах ринулся на самозванца, увлекая за собой своих воинов, и Комнин, обескураженный таким яростным натиском, вынужден был отступить. Рыцари захватили его огромный шатер, груды сокровищ и табун великолепных коней, среди которых оказался и белый скакун самого Исаака.
«На чем же тогда бежал самозваный император?» — подумал Мартин, пока Роберт живописал великолепие этого удивительного коня. Как и все воины после боя, граф не чуждался преувеличений.
Ричард во многом напоминал Мартину тех бесшабашных воинов, которых принято воспевать в балладах, но если судить по числу громких побед, одержанных им, английский Лев был еще и опытным стратегом: удача не всегда поворачивается светлым ликом к самым рьяным — в бою нужен еще и холодный разум.
Ему не терпелось задать графу целый ряд вопросов, но тот поглядывал на госпитальера так холодно, что не оставалось никаких сомнений: Лестеру уже известно, в каких отношениях рыцарь д'Анэ с его милой тетушкой. Поэтому он умерил свое любопытство и продолжал слушать.