Лазоревый день. Книга первая

Вереснев Игорь

Чувствуя, что мышцы становятся ватными, он принялся поспешно тормошить спутницу. Орелик проснулась сразу, села. Должно быть от волнения внятно объяснять не получилась, — чтобы сообразить, о чём речь, девушке понадобилось минуты две. А когда поняла, вскочила на ноги, шагнула к обрыву.

— Да, в самом деле… — прошептала изумлённо.

— Руся, где шлюпка?! Её же не могло водой унести, правда? Ты же сама говорила, что ничего не случиться!

Орелик растеряно теребила волосы на затылке. Виновато улыбнувшись, призналась:

— Я не думала, что такое возможно. Но, если разобраться… Большая

масса воды вполне могла опрокинуть машину и уволочь в океан. Мы ведь не заякорили опоры.

Это был крах. Давид надеялся, что кибернетик найдёт какое-то объяснение, вместо очевидного. А она так легко согласилась! Колючий комок подкатил к горлу. Ароян опустился на землю, и, не удержавшись, всхлипнул.

— Я же говорил… А ты…

Обиднее всего было сознавать, что ночью они ничего уже сделать не могли. Вот если бы вечером не убежали, как идиоты, если бы не заснули после того бешеного совокупления… Зачем, зачем, он повёлся на поводу у этой женщины? Она живёт одним мигом, не умеет думать о последствиях! Хотелось сказать кибернетику какую-то гадость. Но только пользы от этого всё равно не было.

Орелик присела рядом, обняла Давида за плечи. В зелёных глазах плясали отчаянные чёртики.

— Дад, зачем тебе шлюпка?

Ароян удивлённо вскинул брови, но сказать ничего не успел. Вымазанные засохшей глиной пальцы девушки сжали его губы.

— Послушай, разве мы прилетели на эту планету в поисках спасения? Нет, Дад. Мы прилетели сюда умереть. Это не отлив унёс нашу надежду. У нас её никогда не было! Забудь о возвращении. Для Европы мы погибли, когда астероидный поток разрушил капсулу центрального мозга. Все, весь экипаж. Мы обречены умереть здесь.

Давид и сам понимал, что шансы выбраться иллюзорны. С самого начала понимал, но запретил себе думать об этом. Спрятал правду в дальний уголок сознания. Поэтому вчера происходящее воспринималось не реальностью, а кадрами психофильма. А сейчас построенная стена рухнула.

Он тоскливо посмотрел на спутницу.

— И что нам теперь делать?

— Дышать. Бегать, купаться в море. Заниматься любовью! И забыть о завтрашнем дне. Для обречённых нет завтра, лишь сегодня. Мы не знаем, сколько времени нам подарит этот мир. Поэтому каждый день будем считать последним. — Русана придвинулась ближе, шепнула, почти касаясь губами его щеки: — Как вчерашний. Мне он понравился.

Быстро чмокнув в уголок рта, вскочила, побежала, грациозно подпрыгивая к поднимающемуся в двух десятках метров от обрыва лесу.

Давид приподнялся следом.

— Руся, ты куда?

— Знакомиться с нашим новым домом. Мы теперь точно потерпевшие кораблекрушение. Робинзон и Пятница!

Давид невольно улыбнулся, вспомнив забавный психофильм с тем же названием.

— И кто из нас кто?

— Нужно подумать. Я не возражаю побыть Пятницей, если ты справишься с ролью Робинзона. И как подобает дикарю, займусь поиском пищи. Кушать хочется.

— Пища? — удивлённо переспросил Ароян и поспешил догнать девушку. — Откуда?

— Здесь полно органики. Может, что-то для нас сгодится.

— Как мы это определим без лаборатории?

— При помощи языка и желудка.

— Верный способ отравиться.

— Разумеется, это риск. Но выбора нет.

Она

резко остановилась в двух шагах от тонкого, прямого, как шест, ствола дерева, заканчивающегося светло-зелёным зонтиком кроны. Обернулась, поджидая Давида. И когда он подошёл, спросила:

— Дад, если мне станет совсем плохо, ты сможешь меня убить?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что в первый миг Давид растерялся. Орелик права, вряд ли их ждёт быстрая и лёгкая смерть. Рано или поздно придётся оказать друг другу и такую страшную услугу. Облизнув пересохшие губы, он кивнул. Тут же сообразил, что под рукой нет ничего, способного стать оружием.

— Только я не знаю как?

Русана наморщила лоб, размышляя. Видимо, о техническом аспекте она не задумывалась. В конце концов нетерпеливо дёрнула плечом.

— Задушишь. Или чем-то тяжёлым по голове. Придумаешь по обстоятельствам.

Натренированное воображение тут же продемонстрировало картинку: сжимающая камень рука что есть силы молотит по рыжеволосому затылку. Арояна передёрнуло. Нет уж, лучше будем надеяться, что повезёт. Что «обстоятельства» для него возникнут раньше.

Он требовательно уточнил:

— А ты сделаешь это для меня?

Орелик кивнула.

— Да, Дад. Обещаю.

Глава 6. Пятница и Робинзон

Лес Виталины был похож на лес любой квазиземной планеты. Эволюция, проходившая в сходных условиях, даёт сходный результат, — фундаментальный закон экзобиологии. Деревья, подлесок, местами превращающийся в почти непроходимые заросли, трава под ногами. Всё похоже, даже форма некоторых листиков напоминала о земной и европеанской растительности. И в то же время — всё другое, незнакомое. «Зонтики», растущие вдоль опушки, вполне можно было называть пальмами, а исполина, раздвинувшего толстыми корявыми ветвями соседей — дубом. Но от этого они дубом и пальмами не становились. Русана понимала, что она полный дилетант в биологии, хоть и провела в первобытных лесах Аквитании немалую часть своих отпусков. Но там взаимоотношениями с местной флорой распоряжалась Эльфа, биохимик, работавшая технологом одной из пищефабрик. Она решала, что съедобно, что стоит попробовать ради спортивного интереса и остроты ощущений, а от чего следует держаться подальше. Здесь подсказать было некому. Бывший навигатор наверняка даже плоды, выращенные в теплицах Каледонии, видел исключительно в форме салатов и джемов. Приходилось надеяться на удачу и благосклонность богов Виталины, всё ещё милосердных к незваным пришельцам.

В лесу имелась странность, Арояном так и не замеченная, а Русаной замеченная, но осознанная, лишь когда синева океана окончательно скрылась за зелёной стеной. В лесу было тихо. Они не слышали голосов его обитателей ни ночью, ни сейчас. И продолжением странности было отсутствие летающей, ползающей, прыгающей мелюзги. Кажется, экосистема Виталины обошлась без аналога насекомых. Или на сушу успела выбраться пока лишь растительная жизнь? Орелик больше не удивлялась, что не встретила ни одного цветка, — в них не было функциональной необходимости. Возможно, этот мир знаком только с вегетативным размножением? И пора пробовать на вкус листики и корешки?