Лазоревый грех
Шрифт:
Я ожидала, что Белль скажет: нет, собирайтесь и уходим. Но она сказала другое:
— Оставайтесь, пока честь не получит удовлетворения, потом возвращайтесь ко мне. — Она перевела глаза на Жан-Клода: — Если ты позволишь им остаться?
Он кивнул:
— Пока честь не будет удовлетворена — oui.
Я не была с этим согласна, но что-то в лице Белль, что-то в лице Жан-Клода, что-то в напряжении тела Ашера подсказало мне: здесь происходит нечто, чего я, вероятно, не понимаю.
— Если волки будут так любезны, то они проводят наших гостей в их комнаты собрать вещи, а
Ричард вроде бы очнулся, будто он тоже был под какими-то чарами. Хотя я так не думаю. Он смотрел на меня на коленях у Ашера, на Мику, прислонившегося к стене рядом с нами. Натэниел подполз к нам сзади, и я, подняв руку, позволила ему положить голову ко мне на колени.
— Мы их проводим, — ответил Ричард, но без всякой интонации. Потом он открыл рот, будто хотел сказать еще что-то, но повернулся, и волки двинулись за ним. Они собрали всех людей Белль и повели их обратно к гостевым комнатам.
Белль только раз оглянулась на Валентину и Бартоломе, оставшихся позади в белых с золотым одеждах. Этот взгляд говорил о многом. Я вряд ли когда-нибудь точно узнаю, но думаю, что Белль ощущала вину не только перед Валентиной, но и перед Бартоломе. Насчет Валентины я понимаю, потому что вампир линии Белль совершил непроизносимую мерзость. Но обращение Бартоломе в вампира в детском возрасте было сделано из деловых соображений, а я не думаю, что деловые соображения хоть сколько-нибудь терзали совесть Белль. И все же она обрекла его на вечность в детском теле, но с аппетитами взрослого мужчины. Белль разрешила им остаться, хотя предлог был слабый. Разрешила остаться, потому что вина — удивительно мощный побудительный мотив, даже среди мертвых.
Глава 52
Я проснулась в темноте, окруженная успокоительной тяжестью спящих вокруг меня тел. По густоте тьмы и слабому свету из соседней ванной я поняла, что лежу в кровати Жан-Клода. Я помнила, как Жан-Клод отдал нам свою кровать, потому что уже почти наступил рассвет, а вряд ли кто-либо из нас хотел повторения вчерашнего утра. Странно, но то, что случилось с Ашером, будто насытило мой ardeur. Или я просто слишком устала. Еще недавно я бы вообразила, что приобретаю над ним власть, но я уже перестала строить догадки насчет того, на что способен ardeur. Слишком часто я не угадывала.
Света было мало, чтобы разглядеть явственно, но щекотание кудрей возле моей щеки сказало, что мне в шею уткнулся лицом Мика. Его рука тяжело и тепло лежала поперек моего живота, нога переплелась с моими. На бедрах у меня лежала другая рука, и еще одно лицо утыкалось в бок, еще одно тело свернулось в тугой шар рядом со мной. Даже не протягивая руку его ощупать, я знала, что это Натэниел.
Серебряная полоска света из ванной освещала бледную худую руку, небрежно брошенную поперек вытянутой ноги Мики. Ничего, кроме руки, из-под одеял не было видно. Руку я знала и понимала, что под этими стащенными в кучу одеялами находится Зейн и все остальные части тела Черри. Я не возражала против спанья большой теплой кучей, но решительно возражала против спанья в одной постели с такими свиньями, которые все одеяла натягивают на себя. Черри сама по себе
Я не знаю точно, что меня разбудило, но знала, что у леопардов-оборотней слух лучше и обоняние тоже. Если они не насторожились, то, наверное, я что-то во сне увидела.
А потом я услышала — очень-очень тихо. Это звонил мой телефон будто со дна глубокого колодца. Я попыталась сесть и не смогла — меня держали двое мужчин.
Раздался стон, потом худощавая рука убралась с ноги Мики и исчезла под пухлой простыней. В следующий момент раздался скользящий звук, тупой стук, проклятие и шелест разгребаемой одежды. Сонный голос Черри сказал:
— Да?
Молчание, потом:
— Нет, это не Анита. Одну минутку.
Вторая рука Черри полезла под простыню в ногах кровати. Голос Зейна пробормотал со сна:
— Чего?
— Телефон, — простонала Черри.
Он схватил телефон и — я ничего не успела сказать — произнес:
— Алло?
Помолчал секунду, потом:
— Да, одну минуту, она здесь. Сейчас.
Из груды простынь высунулась бледная и на этот раз мужская рука, тыча телефоном примерно в мою сторону, но я все равно не могла подняться. Телефон болтался так, что мне его было не достать.
Наконец я смогла спихнуть с себя руку Мики и попыталась сесть.
— Мика, подвинься, я до телефона не достаю!
Он что-то неразборчиво промычал и откатился от меня, повернувшись длинной линией спины. Натэниел взял у Зейна телефон раньше, чем я успела до него дотянуться.
Он заговорил уже не так спросонья, как предыдущие.
— Простите, как вас представить?
Я наконец-то села.
— Дай сюда телефон.
Натэниел протянул мне телефон:
— Это Зебровски.
Я на секунду опустила голову, тяжело вздохнула и взяла трубку.
— Привет, Зебровски, что стряслось?
— Блейк, сколько народу у тебя в постели?
— Не твое дело.
— И женский голос. Я не знал, что тебя и в эту сторону повело.
Я нажала кнопку на часах — посмотреть на подсвеченном циферблате, сколько времени.
— Зебровски, мы проспали всего два часа. Если ты позвонил узнать о моей половой жизни, я ложусь спать обратно.
— Нет-нет, извини. Это просто, — он тихо засмеялся, — очень было неожиданно. Я постараюсь дразниться по минимуму, но, честно говоря, обычно ты мне не даешь столько поводов. Я не виноват, что отвлекся.
— Я тебе говорила, что спала только два часа?
— Говорила, — ответил он до противности бодрствующим голосом. Спорить могу, он уже кофе выпил.
— Я считаю до трех. Если ты не скажешь за это время что-нибудь интересное, я вешаю трубку и выключаю мобильник.
— У нас новое убийство.
Я отодвинулась назад, чтобы опереться головой на спинку кровати.
— Слушаю.
Мика так и лежал на боку, свернувшись, но Натэниел приткнулся ко мне поплотнее. Черри и Зейн под своими одеялами не шевелились. Но не думаю, чтобы они снова заснули.