Лазоревый петух моего детства (сборник)
Шрифт:
Гришка хотел спросить, мол, нельзя ли и ему к морю, но вспомнил, что после турнира возникла, как и было задумано, задача, которую нужно было решить безотлагательно.
— До свидания, — сказал Гришка. — Прилетайте обратно.
— В отпуск только. У моряков, сами знаете, жизнь… — Аполлон Мухолов замолчал — наверно, не знал, какая у моряков жизнь, а врать не решился, опасаясь, что не хватит воображения.
Козёл Розенкранц поднял на воробья покрасневшие от слёз глаза, носом бурливо шмыгнул и вдруг сказал басом, какой возникает после
— Пижон пернатый. Скажи спасибо, что у меня тоска в данный момент, не то бы я из тебя не то что морского — подводного воробья сделал.
— Как? — воскликнул Аполлон Мухолов, не имея в виду задавать вопросов.
— Этой подушечке для булавок случай помог. — Козёл поднялся и нервно забегал туда-сюда. — Везёт некоторым. Ой, люди! Ой, уважаемые домашние животные, птицы и курицы! Где справедливость? Родился он, пардон, под стрехой средней школы. Всю науку в форточку подслушал. Изо всех десяти классов сразу. Вообразите, какая каша у него в голове. И пробелы.
— Я самообразованием пополнил и систематикой, — объяснил воробей гордо.
— Нет, вы ответьте, — продолжал козёл, сотрясаясь всем телом. — Мух для пропитания ему ловить нужно было? Нужно. Он их ловил? Ловил. А также расходовал ценное учебное время на драки. Пропускал, Мухолов, занятия?
— Многие школьники пропускают, а им всё равно аттестат дают, вздорно чирикнул Аполлон Мухолов. — И помолчали бы вы. Не вам говорить! Вам… с вас… о вас, как с козла молока. Я всегда презирал козлов!
— Да я тебя вместе с твоим чириканьем проглочу! — Козёл подпрыгнул на рекордную высоту. Он бы, конечно, задел воробья рогами, но Аполлон Мухолов взвился свечкой и от страха за свою будущую моряцкую жизнь и любовь капнул на козла с высоты.
Именно эта капля оказалась последней каплей, решившей судьбу козла Розенкранца.
— Недоучка! — закричал козёл страшным голосом. И зарыдал. — Чтобы на меня какой-то воробей паршивый с высоты капал? Нет, не могу! Держите меня, Гришка, у меня разрыв сердца.
— Так и надо, — чирикнул воробей, улетая на Балтику.
— Ох, держите меня, держите! — Козёл дышал тяжело. Головой тряс, словно залепило ему глаза паутиной. Ногой топал и восклицал: — Хватит! Гришка, вы должны мне помочь. Все, кроме вас, от меня отвернулись. Даже наглые курицы. Я говорю — хватит!
Но последняя капля оказалась, увы, предпоследней. Из-за футбольной штанги вышел, прихрамывая, дядя Вася с чемоданом, в котором гармонь.
— Жалко мне, — сказал он. — Очень жалко. Что ты надумал? Исправляться? А твоя яркая индивидуальность? Исчезнет она. И не будет её… «Когда б имел златые горы…» — запел дядя Вася.
— Вот именно, — сказал козёл мрачным голосом. — Отчего вы такой, цветом в зелень? Это не вас я на крыше бодал, когда вы чужое веселье в печную трубу подслушивали? Гришка, держите меня покрепче. Я сейчас за себя не ручаюсь. Что-нибудь сотворю сверхвозможное. Ох, держите меня, держите!..
Через некоторое время в правлении колхоза
— Ну помощник! — говорил он, останавливаясь у каждой избы. — Ну мастер! Можно сказать, психолог, врождённый гений!
Повариха Мария Игнатьевна, выбежав из кухни, ахнула:
— Розенкранц, ты ли это? — и угостила козла омлетом.
Плечистый молодой шофёр в цветочной рубахе, который уже починил свою машину, смазал её и провёл профилактику, крякнул и вилку выронил. Он в этот момент в столовой сидел, закусывал перед дальней дорогой. Сбегал молодой шофёр к прилавку — угостил Розенкранца крюшоном.
А Гришка?
Совершенно естественно, наполнился Гришка гордостью и самодовольством. А как же, сколько он хорошего дела сделал. Приподнялся Гришка на цыпочки, вытянулся, как гороховый росток, ладошками кверху, и полетел. Теперь он летел повыше прежнего, глазами сиял и всем улыбался.
— И чего это ты такой гордый? — услышал он голос снизу. — И чего это ты так взлетел?
— А как же? — ответил Гришка, различив с высоты соседку бабку Наташу, у которой молоко по утрам брал. — Козёл Розенкранц исправился, теперь хулиганить не будет.
— Ахти… — проворчала бабка Наташа. — Подруга моя Аграфена болеет, а в аптеке лекарства нужного нет. Дров на зиму Подковырин Колька обещал доставить, а где они, дрова те? Картошку нынче какой-то жучок ест. Грибы, как я вижу, не уродятся. Ты взлетел, ты и посмотри с высоты, сколько всего. А ты нос задрал, как моя внучка Лизка, окромя своей гордости ничего не видишь.
Гришка посмотрел вокруг, да и сел на землю. Увидел он с высоты своего гордого полёта лесной пожар, большую колдобину на шоссе, её ливнем промыло, замусоренные улицы увидел, поломанные ребятишками яблони и много всякого другого, чего с высоты дошкольного роста не разглядишь.
Дядя Федя встретил Гришку словами:
— Как твоя становая ось?
— Крепчает, — ответил Гришка не очень уверенно.
— И не ври. Вижу, опять летал. Нет в твоём организме твёрдости. Дядя Федя лёг на кровать, покрыл голову пиджаком. — Пашку в Москву вызвали телеграммой «молния». Не погостил Пашка.
Дяди Федины руки, далеко вылезающие из коротких рукавов полосатой рубахи, были похожи на особые корнеплоды. Так Гришка думал.