Лазоревый петух моего детства (сборник)
Шрифт:
Конечно, имеется в Горбах клуб, недавно окрашенный в розовый цвет. Когда протекают в нем танцевальные вечера, трясется клуб и трещит. Искрами вылетают из окон окурки. Факелами кружатся девушки, все сплошь по моде — блондинки.
Горит клуб! Горит!
«Хоть бы сгорел. На его месте можно построить театр оперы и балета. И чтобы дирижер в черном фраке…»
Есть в поселке школа-десятилетка, построенная давно и наспех. Здание не по чину унылое. Штукатурка с его боков обвалилась частично, а на цельных местах проступила сквозь краску белыми пятнами. Пятна, будто солончаки, отравляют тучную ниву знаний. «Если бы не они, — думает
Классом старше Наташи учился некто Бобров, который все в ней — и лицо, и одежду, и ум, и характер, и душу — считал замечательным и ни с чем не сравнимым.
Бобров?
Что Бобров?
Кретин Бобров — остался в девятом классе на второй год, чтобы сидеть с Наташей за одной партой и пялить на нее глаза. Наташа этот вопрос подняла на комсомольском собрании. Бобров уехал в Ленинград к своей тетке. Четыре года Наташа его не видела. Говорят, он куда-то там поступил. А осадок? Осадок остался в душе у Наташи.
Имеются в поселке Горбы два магазина продовольственных — деревянные, универмаг — кирпичный, закусочная, чайная, столовая, а также больница и поликлиника, автобусная станция, поселковый Совет с почтой, где всегда очередь, парикмахерская, баня с железной трубой на растяжках, правление колхоза, контора госбанка, крупяной завод, молочный завод, автобаза, два павильона из бетона и стекла, еще не достроенные. В одном, говорят, разместится сапожная мастерская, в другом — «Книги и школьно-письменные принадлежности».
Дома, в которых жители проживают, пока что одноэтажные, деревянные, разноцветно окрашенные, все на горках и на пригорках, все с палисадниками, огородами, сараями, сараюшками, собачьими будками.
«Взять бы этот дровяной склад — неспланированную застройку — и запалить одной спичкой. Или бульдозером срыть. Построить белых домов с балконами. А для старых людей — поодаль в лесочке коттеджи».
Здесь бы и закончить можно описание Горбов, поселка городского типа, но картина не будет полной, если не рассказать о характерной черте населения, о дорогах, о реке, о кладбище и Девушкиной горе — самой высокой точке поселка Горбы и окрестностей.
Населения в поселке Горбы насчитывалось около трех тысяч душ.
Характерной чертой горбовских жителей Наташа считала любопытство к чужим заботам, пристрастие к сплетням и бессмысленным выдумкам.
Например.
Стоят горбовский молочный завод и горбовская автобаза друг против друга через речку. Каждое предприятие на своем отдельном холме — будто две крепости: каждое со своей высокой стеной, со своей отдельной водонапорной башней. И у каждого предприятия на железных воротах написано: «Миру — мир!»
Жители Горбов склонны видеть в этих одинаковых надписях двойной смысл, поскольку директором молокозавода является Мария Степановна Ситникова, женщина незамужняя, небранчливая, а директором автобазы — Яков Ильич Шарапов, овдовевший мужчина, отец единственной дочери, а именно Наташи, человек спокойный, рассудительный, член поселкового Совета, бывший фронтовик и шофер.
Если посмотреть с середины моста на середину реки, то увидишь в воде сразу два отражения — молокозавод из силикатного белого кирпича и автобазу из шлакоблоков. Волны как бы срывают верхушки водонапорных
Однажды, когда у Наташи было хорошее настроение, пришла ей в голову догадка: мол, все дело в птицах. Всюду они летают, всюду суют свой нос — иначе как объяснить быстроту информации и ее извращенный характер? Конечно, коты и кошки способствуют — ходят на тихих лапах и, понимаешь, подслушивают. Лошади — в меньшей степени, мысли их заняты прошлым. А также собаки. Но больше всех птицы, болтливые существа, которые смотрят на жизнь с птичьего полета и в глубину явлений вникнуть не могут. Птицы живут, как в сказке, поверхностно и волшебно.
Догадку эту Наташа тут же отбросила, как ненаучную.
— Волюнтаризм, — сказала она. — Том второй, глава пятая…
Пролетавшие мимо дрозды засмеялись всем выводком.
Сбегаются в поселок Горбы четыре самобытные грунтовые дороги из соседних деревень. Петляют между буграми, расталкивая сирень и калину. Из Горбов выходит одна — главная. Ведет главная дорога в районный центр. От райцентра километров на десять дорога одета в асфальт. От Горбов километров на десять дорога тоже в асфальте. На середке, километрах на пяти, асфальта нет. (Кстати, эта безасфальтная часть дороги в народе так и называется — Середка). Принадлежит Середка областной дорожной организации. Этого обстоятельства Наташа во внимание принимать не желает. Обвиняет она жителей Горбов в лености, бестолковости и пристрастии к чудачеству. Еще бы — в распутицу на Середке глыбь. Специально назначенный трактор тягает горбовские машины с крупой, творогом и сметаной, а также необработанным колхозным продуктом, сцепив их по две, а то и по три, как баржи. И другие машины, с товаром промышленным для Горбов, и автобусы с народом, и легковушки с начальством так же плывут.
Наташа усматривает в этом дикость и безобразие.
Вдень описываемых событий Наташа направлялась к отцу после отдыха в санатории в Старой Руссе. Перед этим случились сильные грозовые ливни.
Народу в автобусе как сельдей в кадушке. Все с кошелками, сумками, чемоданами. А один молодой гражданин с белозубой нахальной улыбкой и не нашим загаром держал в обеих руках тяжелый предмет, обернутый в газеты и бечевкой перевязанный. Поскольку обе руки у этого турецкого вида молодого гражданина были заняты предметом и держаться за поручень ему было практически нечем, он всех толкал на ухабах и выбоинах и извинялся, сверкая зубами. Наташе он на ногу наступил очень больно. Наташа, конечно, сказала ему следующее:
— Вы горный верблюд, молодой человек. Нельзя ли поосторожнее?
На что этот нахал ей спокойно ответил:
— Вы ошибаетесь, я никогда не бывал в горах.
И куртка на нем была заграничная.
На Середке, когда автобус подцепили к трактору, белозубый совершенно бессовестно попросил Наташу, поскольку она сидела, подержать предмет на коленях.
— Штормит, — сказал он. — Нужно принайтоваться. — И продолжил: — Вы, наверное, не представляете, как страшна на пароходе в шторм незакрепленная бочка. Она все сокрушает. Боюсь оказаться той бочкой.