Льдинка
Шрифт:
— Умная и вредная. Моя. Любимая. — Новый глубокий, страстный поцелуй.
Когда Ледянов снова дал своей невесте возможность дышать и говорить, она поторопилась ею воспользоваться:
— Слав, я тогда…
Мужчина со счастливой улыбкой смотрел на мило покрасневшую девушку, припухшие губы которой соблазняли прервать разговор на… надолго, а бедра, стиснувшие его — причем исследующие ласки показали, что на Стасе чулки, — рождали невероятно приятные фантазии. Станислава зачастила, крутя пуговицу на его сорочке, не решаясь
— Я наврала тогда. Хотела сделать тебе больно. Хотела уязвить, чтобы ты пожалел. Чтобы… Я ни с кем… — Она вдруг подняла на него взгляд, поразившей его своей твердостью, яркостью, торжественностью так сильно, что желание наполовину ослабило свое давление. — Я поняла сегодня, что рушу собственную жизнь. Больше не буду даже вспоминать о той обиде. Я люблю тебя.
— Сильно? Безумно? — Взгляд Вячеслава стал серьезным, пронзительным.
— Сильно. Безумно. — Стася прекратила смущаться, уверенно глядела в его лицо.
Глаза мужчины сверкнули торжеством. Он приподнял бровь, не удержавшись от ироничного:
— Не сильнее и не безумнее, чем я тебя. Ну а про это твое вранье я знаю. И клянусь всем, что мне дорого…
Изумленная Станислава остановила Ледянова, закрыв его рот ладонью.
— Знаешь? И откуда?
Мужчина не торопился с ответом. Освободив свои губы, он лукаво улыбнулся, запечатлел долгий поцелуй на ее запястье, еще один — в середине теплой нежной ладошки.
— Опять справки навел? — возмутилась Стася. — У кого на этот раз?
Слава мягко рассмеялся.
— Сначала у Марины Коротковой. Еще у твоей невестки, сестры Игоря. Потом порасспрашивал твою соседку по лестничной клетке. Она божилась, что домой ты всегда приходила в промежутке между семью и половиной восьмого вечера, она как раз в это самое время с собакой гулять выходит. В выходные весь день дома проводила. Ни шумных вечеринок, ни мужчин.
Разозленная Стася оборвала его:
— То есть ты…
— То есть я решил, что выбрать должна ты. За тобой следующий ход. А я свой выбор сделал еще пять лет назад.
Ледянов умолк, подался к выпрямившейся на его коленях и неподвижно сидящей Станиславе, глядевшей на него с негодованием, провел носом по ее губам, щеке.
— Не злись. А иначе…
— Да ничего иначе, — нахмурившаяся Стася отодвинулась от него, ткнув пальцем в его грудь, останавливая. Слава довольно ухмыльнулся: воинственно настроенная Станислава была еще более неотразимой. — Ты мог бы потерять меня. Тогда-то точно потерял, но продолжил копать вместо того, чтобы…
— Ну, ты и принять меня назад не решалась, и пинка окончательного дать. В тот день я решил помочь тебе. Был послан. Но желание-то убедиться, что ты осталась тем же чудом не от мира сего, каким я тебя всегда знал, никуда не пропало. Я борюсь за сохранность своих идеалов, видишь?
Станислава в сердцах стукнула мужчину по плечу:
— Дурень.
— В
— А я, рыдая, вещи собирала. Волосы обкромсала, таким чудищем выглядела. — Станислава, крепко обняв мужчину, поглаживала его спину. Пальцы Вячеслава принялись перебирать короткие темно-вишневого оттенка пряди девушки. Он проговорил в ее висок:
— Дурочка. Лучше б мне позвонила… Прости меня… И за тот вечер пятилетней давности и за тот… Снова головой не думал. В отношении тебя это у меня регулярно случается.
В ответ Стася просто крепче обняла его.
— Я едва тебя узнал сегодня. Тебе очень идет. Цвет можешь оставить, но так коротко стричься запрещаю.
— Что? — Станислава, совсем разомлевшая от ласк и тепла любимого, так и не подняла голову с его плеча и больше разыгрывала возмущение, чем на самом деле испытывала его. — Диктатор!
— Диктатор, — и не думал возражать благодушный Ледянов. Поцеловал ее в висок, скользнул губами по скуле.
— Ты помни про свое и мое «сильно и безумно» и что я весь твой, а мы в ответе за тех, кого приручили, и разногласий не будет. По крайней мере не каждый день.
Стася хихикнула.
Короткое мгновение, до краев наполненное нежностью и полным единением, пониманием, они просидели молча. Потом Станислава спросила, коротко поцеловав жениха в щеку, погладив его лицо:
— Ты ведь передумаешь теперь насчет гор?
— Поеду туда только вместе с тобой, — усмехнулся Слава, коснувшись губами кончика сморщившегося носика девушки. — Сихотэ-Алинь, кстати, прекрасен. Поэзия и суровость. Прямо как ты.
— Ой нет, лучше я рассказы твои просто послушаю. Ты же знаешь, я не сторонник экстрима.
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Так что поедем…
— Слава!
— … куда захочешь, в свадебное путешествие.
Станислава пружиной подпрыгнула на коленях смеющегося мужчины со срывающимися с губ ликованием и идеей, куда можно отправиться. Совершенно позабыла о руке Ледянова, поглаживающей ее затылок и шею. Завязки платья потерпели окончательное поражение, ткань поползла вниз, но девушка вовремя удержала ее.
Руки Вячеслава стиснули ее бедра, а горящий взгляд остановился в районе груди, округлость которой соблазнительно обрисовалась под шелком. Стася тоже замерла. Он предоставил ей выбор: обида или любовь. Теперь она предоставит ему выбор: возьмет он ее сейчас или захочет соблюсти давние и, наверное, уже действительно устаревшие традиции.
— Я сказала тебе да, — тихо напомнила девушка своему напрягшемуся любимому. Погладила его по обнаженной груди, переместила пальцы на щеку, коснулась ими губ.