Ле-цзы
Шрифт:
А посему тот, кто хочет развивать свое зрение, начинает с того, что смотрит на повозку с хворостом. Тот, кто хочет развивать свой слух, начинает с того, что слушает колокольный звон. То, что не составляет трудности внутри, будет нетрудным и снаружи. Сильный человек не встречает трудностей вовне себя, поэтому о нем знают только в его собственной семье.
Если мое имя получило известность среди правителей уделов, то лишь
Царевич Моу с горы Чжуншань был самым талантливым из сыновей вэйского государя. Он не интересовался государственными делами, зато любил разговаривать с учеными людьми и больше всех любил философа Гунсунь Луна из царства Чжао. Люди, подобные Юэчжэн Цзыюю, смеялись над ним, и однажды царевич Моу спросил Цзыюя:
— Почему ты смеешься над моей любовью к Гунсунь Луну?
— Гунсунь Лун из тех людей, которые в учении не имеют наставника, а в жизни не имеют друга, — ответил Цзыюй. — Говорит он красиво, да глубины в его словах нет, ни к одной школе не примыкает, любит все странное и сочиняет нелепости, стараясь запутать людей и победить в споре. Ему под стать такие, как Хань Тан.
— Зачем говорить так несправедливо о Гунсунь Луне? — возразил сердито царевич Моу. — Где доказательства твоей правоты?
— Я смеюсь над тем, как Гунсунь Лун обхитрил Кун Чуаня. Он сказал, что у хорошего стрелка острие последующей стрелы попадает в оперение предыдущей, одна стрела другую настигает и направляет в полете. И когда первая стрела достигает цели, вторая вонзается ей в оперение, а за нею следующая, так что со стороны кажется, будто лучник выпустил одну стрелу. Кун Чуань очень тому удивился, а Гунсунь Лун добавил, что так бывает еще не у самого лучшего стрелка. Вот Хун Чао, ученик Пэн Мэна, однажды рассердился на жену и решил попугать ее. Он взял большой лук, который зовут Вороньим Клювом, вставил в него стрелу из циского бамбука с вэйским оперением и выстрелил ей прямо в глаз. Стрела коснулась ее глаза так мягко, что жена даже моргнуть не успела и упала на землю, не подняв пыли. Позвольте спросить, станет ли умный человек говорить такое?
— Слова мудрого, конечно, недоступны пониманию глупцов. Если острие последующей стрелы касается оперения предыдущей, то происходит так потому, что стрелок каждый раз спускает стрелу совершенно одинаково [34] . А если стрела касается глаза и тот даже не моргает, то это потому, что сила стрелы была исчерпана.
— Ты — ученик Гунсунь Луна и не можешь не приукрашивать его недостатки. Я расскажу тебе о самом постыдном случае. Вот что сказал Гунсунь Лун, когда захотел посмеяться над правителем Вэй:
34. Смысл этой истории заключается в том, что лучнику даже нет нужды целиться в хвост предыдущей стрелы, если он выпускает стрелы непрерывно. Судя по замечанию комментатора «Ле-цзы» Чжан Чжаня (IV в.), в его эпоху этот парадокс летящих стрел, составляющих одну большую покоящуюся стрелу все еще пользовался популярностью.
Невозможно
— Но ты считаешь эти высказывания неразумными только потому, что сам их не понимаешь. На самом деле ты сам ведешь себя неразумно. Слушай же:
35. Приводимые здесь софизмы Гунсунь Луна можно сопоставить со сходным перечнем, содержащимся в 33-й главе книги «Чжуан-цзы». В целом аргументация Гунсунь Луна основывается на противопоставлении единичного и всеобщего, состояния и качества, вещи и понятия. По Гунсунь Луну, всякое понятие — и прежде всего понятия пространства и времени — внутренне противоречиво и, следовательно, несостоятельно.
«Тень летящей птицы не движется»: объяснение в том, что она замещается.
«Волос выдержит натяжение в тысячу пудов» — когда силы сжатия и растяжения уравновешивают друг друга.
«Белая лошадь — не лошадь» — ибо имя существует отдельно от формы.
«У теленка-сироты никогда не было матери» — потому что, когда у него была мать, он не был сиротой.
— Ты думаешь, что все изрекаемое устами Гунсунь Луна — сладчайшая песнь? Ты пойдешь за ним, даже если он будет исторгать звуки через другое отверстие?
Царевич Моу замолчал надолго, а потом собрался уходить, сказав:
— Дозволь через несколько дней еще раз прийти и побеседовать с тобой.
Яо правил Поднебесной пятьдесят лет и не знал, порядок в ней или беспорядок, поддерживает его народ или не поддерживает. Он спросил об этом людей из свиты — и те тоже не знали, спросил гостей, приезжавших ко двору, — и те тоже не знали, спросил людей на полях — и те тоже не смогли ответить. Тогда Яо пошел бродить переодетым по дорогам и услыхал, как мальчик пел песенку:
Поставили нас, чтобы вскармливать народИ каждый предела достиг.Ничего не ведая, ничего не помня,Следуем правилам царственных предков.Яо, обрадовавшись, спросил его:
— Кто научил тебя так петь?
— Я слышал эту песню от знатных мужей.
Тогда Яо спросил об этой песенке своих сановников, но те знали только, что она пришла из глубокой древности. Яо вернулся в свой дворец, призвал Шуня и отрекся от престола. Шунь не стал из вежливости отказываться и принял отречение.
Гуань Инь-цзы сказал:
Если в себе не имеешь, где пребывать,Все вещи откроются тебе.Будь текуч, как вода.Будь покоен, как зеркало.Откликайся, словно эхо [36] .Поэтому Путь подобен всем вещам. Вещи могут идти против Пути, но Путь не может идти против вещей. Тот, кто умеет жить в согласии с Путем, не смотрит глазами, не слушает ушами, не думает умом. А тот, кто хочет постичь Путь посредством зрения и слуха, чувств и знания, не достигнет желаемого.
36. Данное высказывание, приписываемое Гуань Инь-цзы, встречается также в тексте «Чжуан-цзы».