Лебедевы. Начало пути
Шрифт:
— Неудобным показалось. А вдруг бы Пашка, в самом деле, просто с дамами легкого поведения, удалился на время. — Принялся я, пусть и запоздало, отыскивать мотивы своих вчерашних не совсем разумных поступков. — … И еще неловко было одалживаться. — Совсем тихо признался я, в первую очередь, самому себе.
Но отец и эти мои еле слышные слова вполне себе услыхал, после чего рассердился окончательно.
— Неловко одалживаться? А скажи мне, Сашка, с какой целью тогда ты вообще практически забесплатно обучаешь их очень даже недешевым заклинаниям? Нет, сын, если только ты по-прежнему желаешь стать офицером в армии, тебе
Короче, получил я от рассерженного вчерашними треволнениями опытного мужчины по первое число. И очень многие отцовы слова заставили меня серьезно задуматься над своим поведением. Хм, очень серьезно! В моменте прямо-таки нестерпимо захотелось, чтобы все участники наших атлетических тренировок в моем зале поскорее там собрались. Не знаю, понравится им всем или нет, но появилось у меня парочка неожиданных предложений.
Наступил вечер, и наши гимназисты, возвратившиеся в Слободу после учебы, в очередной раз пришли в атлетический зал. И, кстати, не только они. Поздняя осень же, основные работы по хозяйству уже переделаны, заниматься особо нечем. Этот наш зал с недавних пор — все равно, что где-нибудь в столицах какой-нибудь клуб для благородных господ.
— Ребята, пожалуйста, прервитесь на минутку, — попросил я, когда увидел, что все мои потенциальные соратники оказались в сборе. — Вы сами видели, в каком состоянии вчера домой возвратился мой брат. Также и Система всех вас информировала об усложнении условий нашего будущего проживания. Те же вожаки животных, которым она пообещала даровать магию наравне с людьми, только чего стоят. А еще крымчаки и прочие людоловы. По всему выходит, что чтобы не погибнуть в ближайшее время поодиночке, всем нам необходимо объединяться в одну единую команду.
— Точно! И грекам в гимназии тогда уж точно укорот дадим! — Подхватил высказанную мной идею Афоня. Ну, он вообще всегда впереди любого события несется.
— Точно! Правильно! — Подхватили это высказывание гимназисты. Но и прочие, кто не посещал гимназию, против моего предложения не сильно возражали.
— Тогда, чтобы в нашей ватаге все было честь по чести, нужно нам выбрать атамана, — озвучил я затаенное. Вот сейчас и проверим, насколько эта моя Харизма мне поможет.
И сразу же наступило молчание. Как в той присказке из одной сказки, когда больший хоронится за меньшего, а меньший стоит ни жив ни мертв. Ан, нет, вот и первое робкое предложение прозвучало:
— Предлагаю Лебедева в атаманы. Сашку. Все равно же мы все в его каретном сарае занимаемся.
Хех! В итоге, пусть и не без некоторой шероховатости, но получилось по задуманному. Шероховатость же заключалась в том, что один из самых старших парней, Филимон Халус, хоть и не стал сам набиваться в атаманы, но, цыкнув зубом, этак высокомерно произнес:
— А я не желаю никому тут подчиняться. И вообще я после окончания гимназии собираюсь поступать в университет, так что я в вашей карете пассажир временный.
Ну, что ж, как говорится, насильно мил не будешь. Но и еще не изученным этим охламоном заклинаниям я учить его теперь уж точно не стану!
На учебу, в гимназию, мы, с Пашкой, отправились в
Явного фурора наше появление в учебном заведении не произвело. Одноклассники как кучковались по своим каким-то делам, так и продолжили ими заниматься. Но все же парочку очень внимательных и настороженных взглядов в свой адрес я уловил. Разумеется, со стороны бывших подпевал Георгади. Как уже успел мне сообщить Афоня, больше Гектор учиться в нашем классе не будет. К ним домой, в ночь после моего героического противостояния, даже полицейские с жандармами заявлялись. Разыскивали взрослых мужчин из этой семьи. И никого не отыскали. Только женщины и малые дети. А сам глава семейства, купец второй гильдии, два его брата, и сын, учащийся нашей гимназии и наш одноклассник, словно растворились в воздухе.
Собственно, сам учебный день тоже протекал как обычно: уроки, перемены, общение внутри своих четко очерченных приятельствующих компаний. Никаких ретивых полицейских, которые бы желали меня, с Пашкой, допросить. Впрочем, скорее всего, этот вопрос уже вполне разрешился. Не зря отец за эти три дня несколько раз ездил в сторону Павловска.
А вот уже после того, как уроки закончились, и мы возвращались в сторону ожидавших нас солдат, Афоня вдруг передал мне предложение от одного из бывших Георгадиевских подпевал, Георгиоса Попандопуло по кличке Жор.
— Он хочет присоединиться к нам на тайных условиях. В качестве личного взноса обещает рассказать что-то важное из секретов семейства Георгади.
— Ну, если это окажется реально важным, думаю, подобный взнос можно будет зачесть, — кивнул я, чуть подумав, после чего уточнил: — хотя, признаться, не лежит у меня душа к такому вот перебежчику. Как говорится, предал раз, предаст и в будущем.
— У него немного другая ситуация. Говорит, Георгади его отца, как и многих других в Павловске, фактически держали за горло. Требовали платить каждый месяц по десять рублей золотом только за то, чтобы дом с лавкой не спалили. Ну, и вот, еще поддержка их отпрыска в школе — тоже в обязательном порядке.
— Ладно, пусть подходит, раз сам этого хочет, — согласился я. — Но только, чтобы сообщенные им секреты и в самом деле оказались значимыми, а не то, что, к примеру, одна из старших сестричек Гектора целовалась на сеновале с каким-нибудь конюхом.
Поскольку мое формальное согласие на разговор оказалось получено, сам разговор с «Поповичем», так на русский манер переводилась фамилия Попандопуло, тоже надолго не отложился. Уже на следующий день, на большой перемене, к нам, с Пашкой, в сопровождении все того же Афони подошел черноволосый улыбчивый толстячок.