Лебеди Леонардо
Шрифт:
— Но сейчас французы направляются в Неаполь, уверенные в вашей поддержке!
— Пускай! Мы уже не можем помешать им. Я пожелал Карлу успешного похода и уверил его в своей лояльности. У Карла нет оснований не доверять мне. По его просьбе я оставил у него Галеазза. Теперь он для видимости везде разъезжает вместе с французским королем.
— Для видимости?
Изабелла знала, как далеко простирается верность Галеазза своему господину. Галеазз сделает так, как велит ему Лодовико.
— Ну, он же не может заполучить Франческо, — ядовито заметил Лодовико. — Карлу необходимо, чтобы рядом с ним был хотя бы один видный итальянский военачальник.
Изабелла
— Я предложил Франческо стать главнокомандующим армии Лиги. Вы не возражаете против того, чтобы ваш муж командовал объединенной итальянской армией?
Изабелла не возражала, если это принесет пользу всем итальянским городам-государствам, а не только Лодовико Сфорце.
— Если дож прикажет ему, неужели Франческо сможет отказаться?
Изабелла хотела избежать дальнейшего разговора о лояльности Франческо. Иногда муж становился таким же упрямым, как и Лодовико.
Лодовико жадно допил вино. Впервые за последние часы он вздохнул спокойно, черты разгладились, а брови снова приняли привычное положение. Лодовико вытер губы рукавом и слегка ухмыльнулся, словно увидел в последних событиях нечто забавное.
— Дорогая моя, когда французы расположатся на лужайке перед дворцом дожа, у него просто не останется выбора.
О человеческой жестокости: пророчество.
Земные создания будут непрестанно сражаться друг с другом и нести тяжелые потери. Злоба перейдет все границы. В своей беспримерной гордости и высокомерии они захотят возвыситься до Небес, но непомерный вес конечностей удержит их. Ничто на земле и под землей не останется неизменным, нетронутым и неразрушенным. Границы между странами больше не будут преградой для зла.
О Земля! Что мешает тебе разверзнуться и поглотить этих разрушителей? Доколе эти жестокость и беспощадность будут испытывать терпение Небес?
Много раз Изабелла безуспешно пыталась покинуть Милан, и каждый день астролог Лодовико мессир Амброджо заявлял, что день неблагоприятен для путешествия. Изабелла скучала по дому и негодовала на коварные звезды. Ради семейства Сфорца она слишком долго пренебрегала собственной семьей, тогда как последние события требовали ее присутствия в Мантуе.
Через три недели Изабелла получила письмо от одной из своих фрейлин — преданной подруги, которую знала с детства. И хотя фрейлина старалась не сгущать краски, Изабелла встревожилась.
Маркиз
Изабеллу не слишком беспокоила верность Франческо, поскольку муж никогда не забывал о своем супружеском долге. В постели и вне ее Франческо был неизменно нежен и страстен. Маркиз не пренебрегал женским обществом, но Изабелла понимала, что глупо ревновать его к каждой юбке. Однако письмо фрейлины ее напугало.
Все дела в Милане были завершены, и Изабелле не терпелось оказаться дома. Она присутствовала при рождении второго ребенка Беатриче. Красивый темноволосый младенец был точной копией Il Moro. Она держала племянника на руках и вытирала королевские слезы муслиновым платком, отделанным кружевом, пока священник окроплял младенца святой водой. Изабелла старалась быть полезной сестре. Она принимала гостей, участвовала в празднествах, которыми отмечали рождение сына Il Moro. Беатриче не хотела, чтобы малыш ощущал себя ущербным из-за того, что не родился первенцем.
В честь рождения сына Il Moro город и предместья украсили с еще большей пышностью, чем в день свадьбы герцога. Балконы задрапировали в цвета Сфорца: алый и синий. Статуи отполировали и подкрасили, починили мостовые и тротуары. Даже под скупыми лучами зимнего солнца город сиял. Зелень, привезенная из предместий, заставляла горожан забыть о том, что до весны еще далеко.
Каждый вечер давались театральные представления. Пиры и танцы продолжались до самого утра. Беатриче быстро оправилась от родов и на двадцатый день после появления на свет сына почтила своим присутствием великолепное представление «Ипполит и Тесей», которое давали в доме Никколо да Корреджо. На балу она танцевала до упаду. На следующий день, презрев холод, вместе с Изабеллой Беатриче отправилась на конную прогулку по парку. Она отважно перепрыгивала изгороди и грозилась затеять охоту, а ведь с рождения ее второго сына миновал всего лишь месяц!
Изабелла не могла отделаться от мысли, что все эти празднества задуманы, чтобы отвлечь горожан от того, что творилось за стенами города. Ей казалось, что сестра слишком отчаянно отдается веселью. Беатриче и раньше трудно было усидеть на месте, но теперь ее лихорадочная активность пугала Изабеллу. Ночи сестра проводила на пирах и танцах, а днем не отходила от Лодовико, занятого созданием Святой Лиги. Все, кому Il Moro предложил к нему присоединиться, ответили согласием. Выслушав очередного горящего рвением посла, Лодовико заметил: «Разве у них есть выбор, когда французы подступают со всех сторон?»
Вскоре посреди веселья случилось недоброе предзнаменование. Безутешная вдова Джана Галеаццо в жестких траурных одеждах вместе с тремя печальными герцогскими отпрысками покинула замок в Павии и вернулась в Милан. Словно привидение, бродила Изабелла по залам Кастелло, то и дело испуская тяжкие вздохи.
— В Павии больше не могли выносить ее присутствия и отправили сюда, чтобы она отравляла жизнь нам! — жаловался Лодовико на следующий день на балу.
Беатриче почувствовала себя усталой и сразу после ужина отправилась в постель. Изабелла решила, что присутствие герцогини, печально бродящей по комнатам, в которых она некогда жила, смущает сестру. С появлением Изабеллы веселье Беатриче явно пошло на убыль.