Лебединая песнь
Шрифт:
Тихими, тяжелыми шагами
В дом вступает Командор… А. Блок.
Торопливо одеваясь, он говорил себе, что это, по всей вероятности, милиция, высчитав, что он и Эдуард явятся на праздники к родным, решила сделать налет и оштрафовать нарушителей.
Кто-то стукнул два раза в дверь, и он услышал голос Натальи Павловны:
– Олег! Встаньте, пожалуйста! Звонят, – и когда он появился на пороге уже одетый, она прибавила: –
– Не волнуйтесь, Наталья Павловна! У меня есть основания полагать, что это милиция.
– Дай Бог! Ася встает?
– Нет, я не хочу ее будить, может быть из-за пустяков; она очень устала, – и он поспешно вышел в переднюю, откуда неслись повторные настойчивые звонки.
На его вопрос «Кто там?» ответом было: «Откройте, дворник!» Один он или не один? Не один! Пятеро в нашивках и с револьверными кобурами выросли позади бородатой фигуры в старом ватнике.
– Вот гражданин Казаринов, – сказал дворник.
– Руки вверх! – закричали те и навели свои револьверы. – Бывший князь Олег Дашков, вы арестованы.
Вот она – эта минута! Она все-таки пришла! Уплывают и жизнь и счастье! Ему послышался легкий вскрик: Наталья Павловна, стоя на пороге гостиной, схватилась за косяк двери, как будто боясь упасть… Он рванулся было ее поддержать, но был тотчас же схвачен за плечи.
– Стоять на месте! – рявкнул один. – Оружие есть? Отвечайте! – и бесцеремонные руки стали ощупывать его.
– Оружия у меня нет.
– Вот ордер на обыск и арест – смотрите. Ведите в свою комнату, а вы, товарищ дворник, подымайте соседей: нам нужен свидетель при обыске.
Там, в спальне, Ася, проснувшись от шума в передней, стояла в халатике, растерянно оглядываясь, и при виде мужа под револьвером застыла на месте с широко раскрытыми глазами, полными ужаса. Ни кровинки не осталось в этом лице. Мадам выскочила из диванной с шумными французскими восклицаниями и тоже остолбенела. Мерцание белой ночи, заливавшее комнату, вытеснил электрический свет, включенный властной рукой. Всех заставили сесть поодаль друг от друга.
– Начнем с этого угла, – сказал старший и указал на зеркальный шкаф. Среди гепеушников оказалась женщина, она подошла к Асе и стала ее обшаривать. Послушно стоя с поднятыми руками, Ася не спускала с мужа все тех же остановившихся глаз.
– Товарищ начальник! Я не зря шарила. Записка у этой ехидны! – сказала старуха.
– А ну читай, что там, – откликнулся старший, наблюдая, как двое других перерывают шкаф.
– Читай, я очки позабыла, – женщина передала записку самому молодому из агентов; тот стал читать, спотыкаясь: «Сегодня на рассвете, моя Мимоза, я долго любовался выражением покоя на твоем лице. Милана твоя очаровательно выглядывала из-под кружев…»
Ася вспыхнула, Олег поднес руку ко лбу; Наталья Павловна и француженка сидели с отсутствующими лицами.
– Читай, чего остановился? – подзуживала женщина, но юноша пробормотал:
– Товарищ начальник,
– Брось, – было ответом. Записка упала к ногам Аси, и та ее тотчас подхватила.
– Что, взяла? Уличили небось! Не заводи в другой раз шашней, – прошипела опять Мегера над ухом Аси. Большие испуганные глаза с наивным изумлением обернулись на говорившую. Та приблизилась к Наталье Павловне и начала обшаривать теперь ее, крючковатыми растопыренными пальцами, что-то злобно бормоча себе под нос, как будто то строгое достоинство, с которым подчинилась Наталья Павловна, задевало ее лично.
– Куда, куда, княгиня сиятельнейшая? Изволь-ка на месте посидеть! – крикнула она вдруг Асе, которая встала и сделала несколько нерешительных шагов по направлению к двери. Никогда не слышавшая этого титула в приложении к себе, Ася не обернулась. Это дало Олегу новую мысль.
– Моя жена не знала, что я живу под чужим именем, – сказал он, – вы видели, товарищи, она даже не обернулась ни на «сиятельство», ни на «княгиню». Не откажитесь подтвердить следствию, я сошлюсь на вас.
Ася озадаченно смотрела на мужа.
– Ася, я не Казаринов, я скрывал свое имя, – продолжал Олег; она все так же молчала.
– Вроде как бы и вправду не знала… – сказал один.
– С трудом верится, – возразил старший. – Неужто вы, гражданка, отважитесь уверять, что не знали, за кого выходили? Будто бы уж никогда не слышали, кто он на самом деле?
Гепеушники с любопытством посмотрели на Асю. С полсекунды стояла тишина.
– Знала все, – тихо сказала она, махнув рукой, и губы ее задрожали.
– То-то же. Ну да ладно: нам в это дело мешаться нечего. Сядьте и сидите, а вы, гражданин Дашков, не разводите тут плешей. У следователя еще успеете наговориться: там вас живо разговорят.
«У Нага, – подумал Олег. – Ну, от меня он немного услышит, какие бы не пускал в ход способы».
Двое агентов перешли в комнату Натальи Павловны, остальные продолжали начатый обыск, двигаясь из угла к середине комнаты. Строгость, с которой обыск начался, была несколько ослаблена: Олега уже не держали под дулом, может быть, из-за недостатка людей. Мегера приблизилась к кроватке Славчика, который спал непробудным сном с ярко разгоревшимися щечками.
– Возьмите кто-нибудь ребенка, я кровать перетряхну, – сказала она.
Олег, который оказался ближе всех, поспешно подошел. «В последний раз возьму, обниму, стисну!» – подумал он, отгибая одеяльце и поднимая теплый комочек. Спутанная головка с розовыми щечками упала к нему на грудь, ребенок что-то прошептал, не открывая глаз. Олег отвел рукой темную прядку с его лба и поцеловал кудрявую головку, пока женщина с профессиональным азартом перетряхивала простынки и одеяльце. Темные глаза ребенка открылись:
– Па-па…
– Мальчик мой! – ответил Олег и сжал обеими руками маленькое тельце.