Лебединая песня
Шрифт:
Конечно, молодой радистке еще далеко до мастеров, принимающих тексты со скоростью до трехсот знаков в минуту, но начало неплохое.
Одновременно шла подготовка «Лебедя» — такой получила Аня, Резеда, новый псевдоним в разведке — к работе в тылу врага среди немцев. Вскоре в ее «личном деле» появилась еще одна бумажка: «А. Морозова имеет большой опыт работы в тылу врага и при наличии документов и легенды может проживать легально на территории, оккупированной немцами…»
Лебедь… Так уж повелось, что радистки-разведчицы, улетая во вражий тыл, меняли свои имена чаще всего на названия птиц, русских птиц… Ани, Тани, Маши, Дуни становились «соловьями» и «жаворонками», «ласточками» и «чайками». Так и подписывали они свои радиограммы, так и значились в сводках и списках разведотдела. Днем и ночью на коротких волнах в эфире неумолчно звучал «птичий концерт» — стрекот и писк «морзянки», и не было у
«Лебедь»… О чем думала Аня, выбирая этот псевдоним? Случаен ли был ее выбор или вспоминала она свои недавние думы при виде улетавших в дальние страны вольных лебедей?
— Значит, Лебедь? — с одобрительной улыбкой переспросил ее майор Стручков, — Так и запишем. Что ж, хороший псевдоним, красивый. Лебеди и орлов не боятся. И никогда не изменяют друг другу. И живут до глубокой старости.
В СТРАНУ ПСОВ-РЫЦАРЕЙ
Однажды вечером майор Стручков пришел к Ане с незнакомым ей тогда капитаном.
— Знакомьтесь! — сказал майор. — Капитан Крылатых. Твой, Аня, командир.
— Здравствуй, аника-воин! — широко улыбнулся незнакомец в полевых капитанских погонах, с орденом Красной Звезды на груди.
В те дни советские войска освободили Минск и Вильнюс, гнали фашистские армии из Белоруссии и Литвы. Из лесов и деревень в тылу врага возвращались разведывательные группы. Во главе одной из таких групп вернулся из-под Минска в штаб своей части и капитан Павел Крылатых.
Своего будущего командира Аня представляла себе совсем другим. Ну, старше, что ли, и мужественней. А ей улыбался невысокий, сухощавый и очень молодой с виду человек, подстриженный мальчишеским «полубоксом», в простых круглых очках со стальной оправой. Только потом приметила Аня прямой взгляд серых глаз, твердую линию губ и волевой подбородок.
С помощью капитана Аня днем и ночью участвовала в практических занятиях по топографии, училась маскировке, изучала структуру и вооружение вермахта. Капитан Павел Андреевич Крылатых продолжал учить ее стрелять из винтовки, автомата и пистолетов разных систем. А когда стал знакомить девушку с разведкой в легальных условиях, то с изумлением увидел, что в этом деле Аня, окончившая подпольную «академию» в Сеще, разбирается намного лучше его самого, выпускника спецшколы, трижды летавшего на задание в тыл врага. А он-то поначалу звал ее аникой-воином!
Родом капитан был из вятской деревни Выгузы. В комсомол вступил в 37-м. Когда началась война, этот крестьянин-лесовик учился в Свердловском горном институте. Будущий горный инженер уже в конце июля 41-го стал курсантом Черкасского пехотного училища. Через четыре с половиной месяца он ввинтил в петлицы два лейтенантских «кубаря» и стал командовать минометным взводом в тяжелых боях под Гжатском. В апреле 42-го был ранен осколком немецкого снаряда и попал в госпиталь. Залечив рану, поехал на курсы командного состава. Затем снова учеба — в школе, где его готовили для работы в тылу врага. Спецподготовку он закончил на «отлично» и в конце сентября того же года был заброшен в тыл врага, в Белоруссию. Там он нелегально действовал больше года. На этом задании ему удалось засечь передислокацию штаба танковой армии немцев. Во второй раз он был десантирован весной 44-го в район Орша — Могилев — Горки, работал на базе отряда Ленчикова, в 8 — 12 километрах от переднего края обороны немцев. В июне — июле 44-го его командировали за линию фронта в район Минска представителем в разведгруппу «Чайка», которой командовал Минаков. За это задание командование представило его к ордену Отечественной войны I степени. Теперь Крылатых готовился к своему самому трудному заданию.
— Очень может быть, — однажды вечером сказал Ане капитан Крылатых, пригласив ее а дом, в котором он жил, — что мы легализуем тебя в тылу врага. Поэтому надо как можно лучше знать район, в котором ты будешь работать. Куда мы полетим, знают пока, кроме меня, только мои заместители…
Капитан запер дверь в горенку, достал из кожаной полевой сумки аккуратно свернутую карту. У Ани сильнее забилось сердце — сейчас она увидит будущий район действий группы!
Капитан развернул и расстелил на столе склеенные листы карты-пятикилометровки. Новенькие листы сворачивались в трубку — пришлось положить по краям пистолет «Вальтер СС»,
Но капитан со злостью ткнул пальцем в верхний лист справа и, понизив голос, сказал жестко:
— Нас выбросят сюда. Под Гольдап и Гросс-Роминтен. Восточная Пруссия. Видишь, у границы Роминтенский лес. По нашим масштабам так себе лесишко — пятнадцать на двадцать километров. Но это не простой лес, Аня. Садись и слушай…
Капитан не собирался скрывать от Ани всей сложности и опасности задания; он говорил прямо, рубил сплеча, но где-то в глубине души при виде тревоги и растерянности, мелькнувших в девичьих серых глазах, в нем неудержимо нарастала глухая, щемящая боль. Он лучше Ани понимал, что ждало их в Восточной Пруссии, он сознательно шел на смертельный риск, но Аня… Аня — другое дело. Аня — девушка, представляет ли она, куда ей предстоит лететь? Хорошо, если ее удастся устроить на работу среди немцев. А если нет? Зачем тогда брать ее с собой? Разве нет парней-радистов у самой большой и сильной армии в мире?!
— Этот лес — охотничий заповедник, — сказал он, садясь. — Раньше он принадлежал Гогенцоллернам. Сюда каждый год приезжал кайзер Вильгельм Второй. Его величество ходил в шляпе с перышком и коротких кожаных штанах и постреливал кабанов и оленей, которых ему загоняли егеря. Теперь в этом лесу частенько охотится Герман Геринг…
— Ну, вот и отлично! — попробовала пошутить Аня. — Мы возьмем этого толстяка в плен и отправим самолетом в распоряжение майора Стручкова.
Капитан не улыбнулся. Аня еще ниже склонилась над картой. Отвратительно, с точки зрения разведчика, выглядит этот лес! Весь он перечеркнут шоссейками и просеками, весь окольцован железной дорогой со станциями и городами Гольдап, Гросс-Швентишкен, Шитткемен, Дубенингкен… И в самом заповеднике много селений — Роминтен, Миттэль, Иодупп, Ижлауджен…
— Глядите, попадаются польские названия! — оживилась Аня. — Йеблонскен, Орловен, Плавишкен…
— Семьсот лет назад, — пояснил, закуривая, капитан, — здесь жили славяне и литовцы, но потом пришли тевтонские рыцари…
Тевтонский орден, рассказывал капитан Крылатых, был основан в 1128 году в Иерусалиме. Во главе ордена стоял гохмейстер, при нем действовал совет — капитул. Рыцарями, братьями ордена могли стать только германские дворяне. Орден владел землями в первом рейхе — Священной Римской империи, Германии, Италии, Трансильвании. Двадцатью областями ордена управляли комтуры. В 1226 году орден был призван князем Мазовецким в Пруссию на защиту от воинственного литовского племени пруссов. В 1234 году папа Григорий IX пожаловал завоеванную крестоносцами Пруссию в вечное владение ордену. Тевтонцы вели почти непрерывные войны с Литвой, Польшей и Русью. Огнем и мечом прокладывая путь на восток, орден крестил иноверцев не святой водой, а живой кровью, истреблял или онемечивал славянские племена так, чтобы стерлась память о них, строил сторожевые замки, которые вырастали в города — Кенигсберг, Инстербург, Мариенбург… Братьям-рыцарям служили «полубратья» из горожан и крестьян и крепостные из покоренных славян. Постепенно тевтонские рыцари-монахи переродились в алчных хищников. Этих благочестивых братьев во Христе с золотыми рыцарскими шпорами называли сухопутными пиратами, уверяли, что они продали душу дьяволу. Они вели почти непрерывные войны. На гордых хоругвях и штандартах разбойничьего ордена было начертано Насилие и Вероломство, «Мит фойер унд шверт!» — «Огнем и мечом!»
Злобные, могучие, отнюдь не трусливые, эти рыцари с чудовищной жестокостью завоевывали Восточную Прибалтику. Вместе со своим дочерним рыцарским орденом — Ливонским орденом меченосцев — крестоносцы сеяли смерть в Польше и на Руси, нападали на Жемайтию — западные земли Литвы. Бронированная рыцарская конница, спаянная религиозным фанатизмом и железной дисциплиной, с черным крестом на белых плащах и благословением папы римского и германского императора, вторглась в чужие земли якобы для того, чтобы обратить язычников в христианскую веру. Казалось, нет силы, способной противостоять конкистадорам Старого Света. «Готт мит унс!» — «С нами Бог!» — заявляли на весь мир крестоносцы. А также подлинное древо Креста Господня и коренной зуб Марии Магдалины. Орден Христа дрался якобы за души язычников, а на самом деле присваивал земли и состояния как язычников, так и единоверцев. Как чума проходили по чужим землям дьяволы-монахи.