Лечить или любить
Шрифт:
От таблеток девочка становилась сонной и туповатой. Сеансы остеопата вроде бы стимулировали развитие речи, но появилось заикание. Родители пугались и прекращали все лечебные мероприятия. И по-прежнему все разрешали. Соня становилась все более нервозной и неуправляемой, изъявляла все более странные желания. Утешало только одно: в детском саду к ней не было абсолютно никаких претензий — она безукоризненно выполняла все режимные требования, была очень активна на занятиях.
— И вас это не насторожило? — не выдержала я. — Не может же быть один и тот же ребенок здоров в одной точке пространства и болен — в другой!
—
Соня была уже слишком взрослой, родители — слишком пожилыми и не гибкими, не способными изменить привычную точку зрения. «Разминать» ситуацию — уже нет времени. Придется ломать.
— Ваш любимый ребенок буквально изнемогает под той тяжестью, которую вы на него взвалили почти четыре года назад. И вопиет о пощаде, изобретая для этого уже самые дикие способы. Маленький ребенок морально и материально не может, не в силах управлять поведением двух взрослых разумных людей. В детском саду она активна и адекватна, потому что там стоят четкие границы, на которые можно опереться в своем движении и развитии. У вас в семье — границ до сих пор нет.
Что здесь можно и что нельзя? А ведь это — вопрос второго-третьего года жизни! А Соне — почти семь! Неудивительно, что она буквально озверела от вашей непонятливости.
— Но мы специально не хотели ее ограничивать…
— А придется. Потому что это биологическая программа, важная для выживания детеныша высшего млекопитающего, требующая своего разрешения.
— Мы оба гуманитарии…
— Ну, это, знаете ли, не оправдание!
— Но вы нас научите? Главное, чтобы это не было для нее стрессом — всегда все позволяли, и вдруг…
— Большего стресса, чем ваша многолетняя пластилиновая вседозволенность, для нее и вообразить невозможно, — отрезала я, — да Соня испытает огромное облегчение! — Тут я увидела, что мама как-то странно выпучила глаза и закрыла рукой рот.
— Что еще такое? — удивилась я.
— Вот! Вот вы это сказали! — воскликнула женщина. — Так ведь она уже давно так говорит. Называет мужа: мой пластилиновый папа! Она чувствует, да?!
— Вот видите, какой талантливый ребенок! — с удовлетворением сказала я. — Может, вырастет, станет психологом… А теперь слушайте сюда!
*
Как и ожидалось, Соня легко восприняла долгожданное «установление границ». Теперь, когда папа приходит с работы и ложится отдохнуть, она осторожно накрывает его пледом, ставит будильник и садится с книжкой рядом — ждать, когда он проснется.
Глава 7
Богатый папа на белом коне
Я всегда нервничаю, когда приходится работать с неудавшимся суицидом подростков. Отказ от жизни у человека, который еще не жил, — что может быть неестественнее?!
В данном случае я напрягалась еще и потому, что сама история была — банальнее некуда. И едва не стоила жизни пятнадцатилетней девочке.
Когда-то давно ее родители сошлись по большой и, как им казалось, настоящей любви. Почти сразу родился ребенок, девочка — хорошенькая-прехорошенькая. Они радовались и вместе склонялись над кроваткой. Но радовались — увы! — не слишком долго. Дочка болела и кричала по ночам. Мама не высыпалась, нервничала, ничего не успевала. Ей хотелось надежности, стабильности, чтобы утешили
В конце концов у молодого мужчины сдали нервы: он ушел. Пытался потом зайти, проведать дочь. Бывшая возлюбленная была обижена и категорична: «Уходя — уходи! Ты нас предал в трудный час, теперь забудь». Он смирился не без чувства облегчения.
Женщине уходить было некуда: она осталась. Отдала девочку в ясли и, позабыв о профессиональных амбициях, устроилась на работу рядом с домом. Научилась быть сильной и одинокой.
Зарабатывать деньги, чтобы хватило на двоих. Плакать по ночам в подушку, когда дочка уже спит. Девочка росла неглупой, ласковой и миловидной, и глядя на нее, мама радовалась и понимала: все не напрасно! Они жили вдвоем, и им было хорошо вместе. Как-то раз дочка спросила про отца. Мать ответила коротко: «Он ушел, бросил нас, когда ты была совсем крошкой. Ты много болела, мешала ему спать…» — «Коз-зел!» — процедила отроковица сквозь стиснутые зубы.
Папа тем временем, освободившись от бремени семьи, ушел в работу. Работал по 18 часов в сутки, не жалел сил и денег на профессиональный рост. У него многое получалось. Основанная им фирма росла, от нее отпочковывались филиалы, увеличивалось количество зависящих от него людей, множились проблемы и ответственность. Он справлялся. Личная жизнь, естественно, имелась, но строилась по пословице: «Обжегшись на молоке, на воду дует» — глубоких отношений мужчина последовательно избегал, довольствуясь разнообразными и ни к чему не обязывающими развлечениями в свободное от службы время.
Годы между тем шли, и как-то незаметно наступил тот период, который в обиходе называют «кризисом среднего возраста». Коварный вопрос: «Зачем все это?» — замаячил сначала на горизонте, а потом подступил вплотную. С привычным энтузиазмом обсуждая с сотрудниками очередное расширение ассортимента услуг и географии влияния фирмы, мужчина вдруг запнулся на полуслове… Вечером он отменил уже назначенное свидание с красивой женщиной и никуда не поехал ужинать. В пустой квартире, где не было даже собаки (кто с ней будет гулять, если я целый день на работе), в голову приходили странные и непривычные мысли…
Женщина не стала препятствовать, когда внезапно объявившийся после долгих лет отсутствия отец захотел встретиться с дочерью-подростком. «Ну, отец все-таки, говорят, у него фирма своя, большая, может, пальто зимнее тебе купит», — практично напутствовала она дочь, отправляющуюся на первое свидание с отцом.
У отца «снесло крышу» после первой же встречи с дочерью. Представьте себе: перед ним была юная девушка, которая, во-первых, являлась его кровной дочерью, наследницей и продолжательницей его рода и дела (вот он — ускользающий смысл всего!). А во-вторых, она была мучительно и сладко похожа на свою мать, его юную бывшую жену, в которую он влюбился и на которой женился в ранней молодости! Давно он не испытывал таких сильных и противоречивых чувств…