Лечиться будем
Шрифт:
Вы не поверите, но таких даже Фрейд лечить отказывался.
Каким же образом Артёма занесло к патриотам?
История, загадочная лишь на первый взгляд. У этих нравственных чистюль все ведь не по-людски. Пока существовало единое Сусловское государство, Артём Стратополох, понятно, слыл оппозиционером. А стоило Великому Суслову рухнуть, вчерашний критикан немедленно проникся любовью к бывшей Родине и яростно обрушился на виновников ее гибели. Удобная, кстати, позиция для тех, кто пытается жить не как надо, а как хочется. Перебежав в лагерь поверженных, на первых порах неминуемо очутишься в обществе приличных
Краткое волшебное время, когда крысы уже сбежали, а корабль еще только собирается тонуть…
Избрание доктора Безуглова Президентом застало Артёма врасплох, хотя на выборах он голосовал именно за него, причем не столько по настоянию жены, сколько из неприязни к Паше Моджахеду, которого начал потом, понятное дело, защищать и оправдывать.
На улицах и в Интернете творилось тогда черт-те что. Оба телефона «Заединщика» не отвечали, и Стратополох, сам пока не зная, кому теперь сочувствовать, а кого ненавидеть, решился выйти из дому. Погода, помнится, была под стать политической обстановке: ветрено, переменная облачность, то набежит нервный либеральный дождик, то полыхнет в разрыве туч роскошное имперское солнце.
Удачно лавируя между лужами и толпами, Артём достиг цели. Печати на дверях редакции не обнаружилось, хотя это еще ни о чем не говорило. Зато лицо секретарши в приемной заставило сердчишко екнуть. Достоевский такие лица называл опрокинутыми.
– Редактор у себя?
Прошло, наверное, секунды три, прежде чем зрачки сотрудницы подобрались и она сообразила наконец, что перед ней кто-то стоит и о чем-то спрашивает. Судорожно кивнула в сторону двери и оторопела вновь.
Озадаченно хмыкнув, Артём прошел в кабинет. Та же картина. Редактор, как неживой, полулежал в кресле и незряче смотрел на вошедшего. По правую руку редактора на обширном рабочем столе пылала алыми карандашными царапинами свежая газета (судя по манере верстки, не «Заединщик»), а по левую - траурно чернел «Толковый словарь психиатрических терминов», книга, вскоре ставшая настольной и для самого Стратополоха.
– Что тут у вас стряслось?
С тем же трехсекундным запозданием в кресле шевельнулись.
– А, это ты… Присаживайся…
– Что случилось?
Редактор вопросительно оглядел газету, словарь, затем поднял на Артёма исполненные недоумения глаза.
– Ходили сегодня партию регистрировать… - Голос вполне соответствовал взгляду.
– И что?
– Вышел какой-то в белом халате… Сказал, регистрировать теперь не будут…
– А когда будут?
– Никогда.
– Позволь… - Почуяв слабость в ногах, Стратополох оперся на спинку стула для посетителей, потом и вовсе присел.
– Ты… хочешь сказать… общественно-политические организации запрещены?!
– Нет…;
– А регистрировать…
– Регистрировать не будут.
– Погоди!
– Артём тряхнул головой.
– А допустим, санкцию на митинг…
– Не дадут…
– То есть нельзя?
– Можно.
– Без санкции?
– Без санкции…
– Ничего не понимаю, - искренне сказал Артём.
– А если демонстрация? Если проспект перекрыли?
– Ответишь как за нарушение правил дорожного движения.
–
– В сквере - пожалуйста… Если не орать, скамеек не ломать… Опять же, если отдыхающие не против… Слушай, достань там из шкафчика! Сил нет подняться, все не отойду никак…
Артём принес бутылку и две рюмки. Выпили. Сквозь плотно закрытые окна с улицы не проникало ни звука. Нарочито звонко клацали настенные часы.
– Хм… - поразмыслив, сказал Артём.
– А мне это нравится! Не знаю, чего ты расстраиваешься. Все же, выходит, разрешено… Газету выпускать можно?
– Можно.
– Ну?..
Редактор разлил по второй и странно посмотрел на Артёма.
– Партии не регистрируются, - в который раз медленно повторил он.
– А вот принадлежность к партии…
Артём ждал завершения фразы. Долго ждал.
– Слышь!
– не выдержал он наконец.
– Чего жилы тянешь? Принадлежность к партии. Дальше! Где она регистрируется?
– В поликлинике, - глухо сказал редактор. Артём потер внезапно загудевший лоб.
– Повтори…
Редактор повторил.
Стратополох нетвердой рукой взял свою рюмку, машинально пригубил. Вкуса не почувствовал. Владелец кабинета наблюдал за Артёмом с болезненной пристальностью, словно сравнивая нынешнюю реакцию гостя с недавней собственной.
– Политическая активность - лечится, - добавил он еще глуше.
– Бред!
– Вот именно… - Редактор со вздохом подтянул поближе «Толковый словарь», раскрыл на закладке.
– «Бред альтруистический, - скорбно зачитал он вслух, - содержит идею возложенной на больного высокой миссии политического или религиозного характера…» - Закрыл словарь, покряхтел.
– Понял, в чем сволочизм-то весь?
– заключил он с тоской.
– Формулировочка, а?
– Дай сюда!
– привставая, осипшим голосом потребовал Артём. Отобрал книгу, въелся глазами в текст, - Ну!
– вскричал он через несколько секунд.
– Что ты мне тут, понимаешь, лапти плетешь? «Основные признаки. Бред является следствием болезни и, таким образом, в корне отличается от заблуждений и ошибочных убеждений психически здоровых…» На, держи!
– Стратополох с победным видом вернул - чуть ли не кинул - словарь редактору.
Тот принял книгу, но взгляд его остался траурным, как был.
– Не говоря уже о том, что ты сейчас признал наши убеждения ошибочными, - с кроткой язвительностью молвил он, - позволь спросить: кто будет отличать болезнь от заблуждений?
– Специалисты.
– Артём пожал плечами.
Редактор удовлетворенно наклонил свой мощный, как башня, лоб.
– То есть сотрудники доктора Безуглова… Те самые, что не зарегистрировали партию и направили меня в поликлинику.
Стратополох снова опустился на стул и некоторое время не мог выговорить ни слова.
– Слушай!
– ошарашенно вымолвил он наконец.
– Ну, политика - ладно, а вот религия… Их же затопчут…
– Кто?
– с безнадежной усмешкой отозвался редактор.
– Кто затопчет? Пол-Сызнова закодировано… да и попы уже всех достали… А вот еще не желаешь? «Бред архаический…»
– Стоп!
– прервал Артём.
– Я, например, беспартийный патриот… Редактор немедленно отложил словарь и взял газету.
– Так… - бормотал он, водя пальцем по абзацам, отмеченным красным карандашом.
– Где же тут было… Ага…